Моше и его тень. Пьесы для чтения

Ужасом сердце сковав ему, голос божественный имя

Только одно произнес, волю свою возвестив.

Час испытания пробил. И выведя сына из дома,

И усадив на коня, тронул поводья отец.

Авраам: Прекрати. Меня сейчас стошнит.

Предводительница: Это называется – вступленье. В нем мы доискиваемся до причин интересующих нас событий. (Декламирует).

Может ли кто-нибудь спорить

C божественной волей, которой

Мир утвержден и небесный раскинут полог?

Силится старец значенье постичь приговора,

Но лишь глядит в пустоту его прежде пытливая мысль.

(Аврааму). Последняя строфа означает, что наши представления о Божественной справедливости весьма и весьма далеки от реальности.

Авраам: Это я уже заметил.

Предводительница: Не язви. Лучше обрати внимание, что с другой стороны эта строфа не только свидетельствует о ничтожности человека, но и указывает ему верное направление, о чем говорится дальше. Вот, послушай. (Декламирует).

Бог не превыше ли Солнца, Луны и серебряных россыпей звездных?

Кто ты такой, человек, чтоб в безумье перечить Ему?..

С мыслию этой смирившись, отец благородный со вздохом

Чувствует, как постепенно стихает в груди его прежняя боль.

Надеюсь, тебе не надо объяснять, что она стихают, потому что он нашел опору в смирении?

Авраам: Она стихает, потому что его загнали в мышеловку. (В сторону). Дура.

Предводительница (укоризненно): Авраам…

Авраам (почти с вызовом): Что?

Откуда-то издалека доносится звук трубы.

(Быстро). Тихо!.. (Прислушиваясь). Ты слышала? Слышала?.. Это Он.

Предводительница: Ах ты, хитрец! Теперь я понимаю. Тянул время, потому что хотел дождаться Хозяина, да?

Авраам: А почему бы мне не дождаться его, женщина? Разве Он будет здесь лишним? Или ты думаешь, что это так просто – взять и зарезать собственного сына?.. Наточить нож, заговорить ему зубы, собрать хворост, связать руки?.. Чего уж проще, в самом деле… Вот пусть он тоже постоит рядом. Пусть посмотрит, как стекает кровь, как стекленеют глаза, как срывается с губ последнее дыхание. В конце концов, это ведь его затея – не моя.

Предводительница: Ты совершенно напрасно так драматизируешь, Авраам. Ведь ты же не думаешь, в самом деле, что Он способен на такое безумство, чтобы заставить тебя принести в жертву собственного сына? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что Всемогущий просто хочет испытать тебя, чтобы посмотреть, что там у тебя на сердце. (Поспешно). Только не говори мне, пожалуйста, что Он все знает и без всяких испытаний. В конце концов, дело идет о сердце, Авраам. О сердце, которое похоже на пятнадцатиэтажный дом. Со множеством квартир, комнат, коридоров, закоулков, кладовых, помещений для прислуги, со множеством шкафов и шкафчиков, ящичков, тайников, лестниц, переходов, пожарных гидрантов, лифтов, вытяжек, кухонь, подвалов, холодильников, чердаков, и везде может прятаться грязь, пыль, дурные мысли, лень, вожделение, ненависть, зависть, самодовольство, гордость! Господи! Даже праведнику бывает трудно держать все это в чистоте и надлежащем порядке, чтобы всегда радовать своего Бога и Повелителя. Тем более что оно не всегда бывает нам подвластно, это глупое сердце. Ты ведь и сам это знаешь не хуже меня. То оно плачет, то смеется, то требует невозможного, то вожделеет, то покрывается льдом и все это чаще всего безо всяких серьезных причин и на совершенно пустом месте. Вот почему мы должны радоваться испытаниям, которые делают нас лучше и чище. Я бы даже сказала, что они похожи на генеральную уборку, после которой все в доме сверкает, радуя ангелов и повергая в уныние демонов… Ты согласен со мной?

Авраам (не сразу): Это Он тебе сказал?

Предводительница: Что?.. Ну, конечно же, нет. Тебе что же, обязательно надо, чтобы тебе кто-нибудь это сказал?.. Разве ты не знаешь, что на свете существует множество вещей, которые мы все знаем без всякой подсказки?

Авраам: Например?

Предводительница: Господи, Авраам!.. Например, мы знаем, что Бог не может обманывать, потому что Он совершенен, тогда как обман – это несовершенство, и, следовательно, Он не может обманывать и совершать другие постыдные поступки, которые выдавали бы в нем несовершенство и служили бы соблазном для слабых и злых… Ты следишь?

Авраам: Уже нет.

Предводительница: Почему?

Авраам: Потому что ты опять говоришь глупости. (Идет по сцене). Да, какой он Бог, если не может даже обмануть? Это не Бог, а какая-то, прости Господи, бесчувственная наковальня.

Предводительница (оглядываясь, понизив голос): Тише, Авраам. Ты ведь знаешь, он не любит все эти разговоры.

Авраам: Хочешь сказать, что Он уже здесь?

Предводительница: Я тебе ничего не говорила.