Мошенники

Сам Джефферсон Добберли сидел у окна. Как раз над его лысиной в комнату врывался солнечный луч, и пылинки устроили себе танцплощадку на адвокатской плеши. Книги, сваленные на столе, образовали бастион между ним и Клингом. Берт изучающе поглядывал на адвоката. Высокий худой человек с водянистыми бледно-голубыми глазами, от уголков рта разбегаются морщинки. Добберли постоянно шевелил губами, словно хотел сплюнуть, но не знал куда. Бреясь сегодня утром, он сильно порезался: через всю щеку тянулась красная полоса. Единственное, что росло на голове Добберли — это бакенбарды, да и те какие-то белесые, как будто они завяли, прежде чем опасть. Джефферсону Добберли было пятьдесят три года, но выглядел он на все семьдесят.

— Теодор Бун предпринимал что-либо для получения опеки над дочерью? — задал первый вопрос Клинг.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к вашему расследованию, мистер Клинг, — сказал Добберли. Его голос звучал на удивление мощно, что никак не вязалось с анемичной внешностью. Адвокат говорил так, словно обращался к присяжным; казалось, каждое его слово было исполнено особого смысла.

— Вряд ли вам надо отыскивать связь, мистер Добберли, — возразил Берт Клинг. — Это как раз наша задача.

Добберли только улыбнулся.

— Итак, что бы вы могли сказать по этому поводу, сэр? — тросил Клинг.

— А что вам рассказал мистер Бун?

— Послушайте, адвокат, — мягко сказал Клинг. — Не будем яграть в кошки-мышки. Мы расследуем убийство.

— Разумеется, мистер Клинг, — снова улыбнулся Добберли.

— Мы расследуем убийство, — с нажимом повторил Клинг.

Улыбка исчезла с лица адвоката.

— И что же вас интересует? — спросил он.

— Что он предпринимал, чтобы получить дочь?

— В последнее время?

— Да.

— Видите ли, миссис Травайл отказывалась отдавать девочку.

По закону Тед… мистер Бун может отобрать у неё ребенка. Но ради девочки он предпочитает обойтись без этого. Мы попросили вынести судебное решение заочно. Судебное заседание должно состояться в течение недели-другой. Вот и все.

— Когда вы подали заявление в суд?

— На следующий день после убийства.

— А прежде мистер Бун пытался получить опеку над дочерью?

Добберли заколебался.

— Пытался или нет? — спросил ещё раз Клинг.

— Они, если вам известно, в разводе почти два года…

— Известно.

— Я и раньше вел дела Теда. Когда они решили развестись, то, естественно, обратились ко мне. Я пытался отговорить их, но… У них уже все было решено. И Анни отправилась в Лас-Вегас…

— Продолжайте.

— Примерно через полгода ко мне обратился Тед. Сказал, что хочет взять Монику к себе.

— А вы ответили ему, что если суд отдал ребенка Анни, то сделать ничего нельзя, верно?

— Не совсем. Я сообщил ему кое-что другое.

— Что же?

— Что суд может отменить свое решение по поводу опеки только в том случае, если выяснится, что мать не заслуживает доверия.

— Что это значит?

— Например, если она воспитывает ребенка в публичном доме. Или если будет доказано, что она наркоманка или алкоголичка.

— Какое это имеет отношение к Анни?

— Видите ли… — замялся Добберли.

— Я вас слушаю.

— Мне всегда нравилась Анни, мистер Клинг. Мне не хотелось бы сообщать вам сведения, которые могут бросить на неё тень. Я рассказываю все это только по той причине, что мой клиент счел для себя возможным заявить о пересмотре дела.

— Вы подали апелляцию?

— Да. Мы надеялись, что суд изменит решение.

— Когда это было?

— Почти год назад. Но суды перегружены, мистер Клинг. Мы все ещё ждали ответа, когда Анни погибла. Я взял прошение назад. Теперь в нем нет необходимости. У Буна все права на ребенка.

— А на чем была основана апелляция? — спросил Клинг.

— Мы пытались доказать, что Анни как мать не заслуживает доверия. Вы, должно быть, понимаете, мистер Клинг, что, если бы она плохо одевала ребенка, или если бы они жили в нищем районе, или у неё было слишком много… как бы сказать… приятелей, все это далеко не достаточные поводы для апелляции.

— Понимаю, — сказал Клинг. — В чем же тогда был повод?

— Она была безнадежной алкоголичкой, — ответил Добберли и тяжело вздохнул.

— Но Бун и словом об этом не обмолвился, — заметил Клинг. — И миссис Травайл тоже. Клинг ненадолго задумался.

— Это как-то связано с её работой в винном магазине? — спросил он.

— Может быть. Я не видел Анни со дня развода. Тогда она не была алкоголичкой.

— Вы хотите сказать, что она стала пить уже после развода?

— Похоже, что так. Если, конечно, её склонность к алкоголю не держалась в глубокой тайне. Мне, во всяком случае, об этом ничего не было известно.

— Насколько я понимаю, вы хорошо знаете Буна?

— Неплохо.

— Он говорил мне, что полгода не предпринимал попыток увидеть Анни и Монику. И тем не менее утверждал, будто очень их любил. Как бы вы это объяснили?