Москаль

— Люди селились здесь всегда, ибо место очень удобное, так и напрашивается, чтобы тут обосноваться. Но если не умеешь пользоваться невидимой геометрией мировых энергетических влияний, то любая попытка укоренения обречена на провал.

Сообразительный Кастуев тут же поспешил использовать речевую ситуацию в своих целях. Похвалил глубокомыслие ученого и напомнил, что, кроме высших, энергетических сил, есть еще силы земные, административные, а тоже требующие уважения. В данном случае глава местной районной управы или как эта должность здесь называется. И завтра надо не начинать думать об этом, а сразу же ехать.

— Иначе мы, как и все остальные, кто тут был, не удержимся.

Кляев поморщился, ему не понравилось, что его поймали в логическую ловушку, и ему еще сильнее стало жаль денег, от которых придется отказаться в пользу какого–то невежественного местного дикаря.

— Все равно не отстанете. Едем.

Ставка «хозяина» Памира располагалась в поселении, при взгляде на которое тут же возникало в сознании слово «кишлак». Никак иначе обозначить это скопище разнокалиберных, в беспорядке расположенных, непонятно из чего построенных домиков было нельзя. Через кишлак вниз к реке Элевент на большой скорости пролетал ледяной горный ручей. Он истерически искрился на солнце от собственной холодности. Четыре карагача склонили над ним шершавые туловища, расставив в стороны голые ветви: осень. У одного из старинных деревьев грелся на солнышке джип «мицубиси», рядом с ним спал на корточках босый человек с автоматом. Эта картина служила иллюстрацией к рассуждению Кастуева о том, что в этих горах, помимо культуры традиционной, памирской, есть еще и две субкультуры. «Калашников» — калче и «паджеро» — калче. Своими познаниями Кастуев делился по дороге от лагеря экспедиции к становищу «хозяина».

Водитель гостевого джипа припарковался рядом с хозяйским.

— Наверно, у них здесь биржа автомобилей, — пошутил себе под нос Кривоплясов — единственные слова, произнесенные им за все время путешествия.

Но на них вдруг отреагировал водитель. Он повернулся к пассажирам и что–то сказал громко и непонятно. Впрочем, все поняли: выметайтесь!

Выбрались, разминая ноги и оглядываясь. Из проулка между двумя низенькими «саклями» вышли две огромные собаки и остановились, вдумчиво глядя на гостей. Порыв ветерка донес запах какой–то кулинарной гари из–за домов. Из того же проулка появился пятилетний примерно мальчик с голым загорелым животом. Он встал между псами, небрежно опершись на их загривки, как будто был с ними в приятелях. Собаки по очереди зевнули.

— Шли, — сказал водитель джипа, захлопнув дверь и пискнув противоугонной сигнализацией.

«Хозяин» встретил гостей во дворе своего дома. Здесь была приятная тень, создаваемая кронами двух приземистых, разлапистых чинар. В самом уютном углу на низеньком деревянном настиле, покрытом несколькими слоями одеял, полулежал на потертых подушках «Хозяин» в одних лишь шортах и тюбетейке. В руке пустая пиала. Под жестяным навесом в глубине двора дымились мангал и казан, возле них роилась какая–то человеческая жизнь.

Было предложено садиться. Гости устроились кое–как на пятнисто нагретых солнцем, странно пахнущих одеялах, свесив башмаки с настила.

«Хозяин» улыбался спокойно, приветливо, даже можно сказать, обаятельно. Большой загорелый мужчина с правильными чертами свежего, бритого лица, великолепными, сверкающими подлинным, не стоматологическим здоровьем зубами. Но еще лучше зубов были глаза. Очень темные зрачки, очень яркие белки. Уверенность и добродушие излучал человек, велевший называть себя Рустем.

Он собственноручно налил всем чаю в сияющие горной чистотой пиалы.

Кастуев попробовал первым и сразу же начал восторгаться: ах, какой чай, ах, какая вода!

Рустем смотрел на него, широко улыбаясь. То ли ему было смешно, то ли приятно.

Из дома во двор вышел высокий худой мужчина в пятнистой униформе, с мелкокудрявой бородой и жидкой, сладкой улыбкой на бледных губах. Он непонятно поприветствовал гостей, чуть поклонился Рустему и тоже присел на нагретый край одеяла. Естественно было ожидать, что «хозяин» представит его, явно ведь приближенный. Но улыбчивый Рустем произнес пару едва слышимых звуков, и пятнистый тут же начал улыбаться еще сахарнее и сполз с настила. Стало понятно, что чаю ему не дадут, и он исчез в доме.

Рустем крикнул что–то работникам у мангала. Оттуда сразу же выскользнула женщина с большим дымящимся блюдом. Поставила прямо на одеяло между гостями и хозяином. Он жестом указал на еду:

— Плов! — Как бы говоря: а чего вы, собственно, ждали?