Москау

Я начинаю привыкать к своему положению. Очень качественная (спасибо доктору Сорокину) подделка под паспорт втиснута за пазуху рубашки цвета «взорванный голубь», липовое «удостоверение крови» - в задний карман узких брюк-«дудочек». Довершают маскарад парик и тёмные очки: ни дать ни взять, чокнутый калифорнийский турист. Мы спокойно прибыли в флюгхафен Москау рейсом из Лос-Анджелеса, без проблем прошли паспортный контроль и уехали на обычном такси. Никому в гестапо до нас нет дела - благо, в рейхскомиссариате царит хаос. Город неузнаваем. Улицы искорёжены, полурастворены на манер каменной соли в супе: я поражён, с какой скоростью ухудшается ситуация с заражением. Проходишь мимо здания, возвращаешься через час, а его уже нет... Точнее, есть, еле различимые остовы стен-призраков. Словно ковёр-самолёт сбросил волшебную бомбу. От Кремеля на виду сохранились только две башни, но зато замок Вевельсбург цел и невредим - эту махину, похоже, и сама богиня Хель не возьмёт. Ольга с ходу, по дороге из флюгхафена связалась с друзьями из шварцкопфов (те крайне обрадовались её внезапному воскрешению): нас отвезли на конспиративную квартиру в Грюнбурге, городке на окраине Москау. Ольга, разумеется, никому не сказала, что я жрец Одина, да ещё и в ранге штандартенфюрера СС, - это повлекло бы за собой разборки, с десяток трупов шварцкопфов и прочие мелкие, но многочисленные сложности. Она мудро представила меня подпольщикам как архимага «Общества Туле», и все сразу успокоились - какой человек в здравом уме боится гадалок? Квартирка, кстати, совсем не ахти - однокомнатная, в стиле шпееровского минимализма, на кухне можно разве что зажарить канарейку, а унитаз и ванная уместились друг в друга по принципу матрёшки. Завтра мы должны уехать. Подполье договаривается с «лесными братьями», обеспечивая нашей машине безопасный «коридор», - все главные дороги в провинции сейчас находятся под контролем партизан. В Москау объявлено чрезвычайное положение... «церемониальные» гарнизоны вермахта в срочном порядке стянуты в столицу. Только утром возле метро «Прусская» самолично видел грузовик с хмурыми солдатами в шлемах-«фельдграу». Триумвират принял верное решение - на руссландский вермахт надежды негусто, а немцы выполняют приказ до последнего, даже во время катастроф. Что ж, Ольга дождалась триумфа - нынешнюю реальность вполне можно назвать оккупацией. Я вижу, с каким страхом и неприязнью на немцев смотрят старики - будучи детьми, они запомнили ввод в Москау войск фюрера. И вот, когда всё прочно забыто, «фельдграу» снова вернулись на улицы. Всюду серозелёные мундиры, лязг оружия и слова на языке - отрывистом, как собачий лай. Но остальных, похоже, это не сильно волнует, люди бродят по тротуарам со стеклянными глазами и застывшими улыбками, словно зомби. Они автоматически посещают работу - исправно, но без уверенности, что офис не исчезнет во время обеденного перерыва. Бежать из Москау, кажется, невозможно: КПП из бетонных блоков с колючей проволокой заворачивают всех подряд. Нас это не волнует, сорокинские документы откроют укромную лазейку. Город пенится разнообразием слухов: о новом виде секретного оружия, скорой смене власти, грядущих уличных боях. Смутой мало кого испугаешь - за время Двадцатилетней Войны граждане привыкли, что один месяц рейхкомиссариатом управляет командир танкового батальона, второй - оберфюрер СС, а третий - руководитель Трудового фронта, нудный мудак в костюме и очках. Население будто утонуло в виртуальной реальности. Шварцкопфы в беседах с Ольгой вскользь замечали: в тех городах, куда вошли партизаны, люди не потрудились оторваться от просмотра телевизора. Впрочем, я тоже созерцаю телевизор в периоды автовключений: делать больше нечего. Профессора объясняют причины уникальных погодных аномалий, подтянутые генералы как бы невзначай докладывают о верности войск Триумвирату, актёры и писатели вальяжно рассуждают о несменямости нынешней власти, об опасности «раскачивать лодку». Мне почему-то грезятся толпы телезрителей в тёмном, сумеречном свете - сомкнув рты, они сидят в кинотеатрах, заполнив все места, и согласно кивают на каждое утверждение. А разве не так оно и есть?

Триумвират продолжает хранить молчание.