Московиты. Книга первая

Москвичей, естественно, попытки Юрия затянуть «вялотекущее противостояние» никак не устраивали. Не добившись успеха военными методами, москвичи решили использовать дипломатию. Однако сразу возник вопрос – кому ехать? Братьев отправлять к галицкому затворнику было бессмысленно, да и рискованно, о самом князе и речи не шло. Подались к традиционным посредникам – церкви, благо главный пастырь всех православных русских, митрополит Фотий жил здесь же, в Москве.

Фотий, как вы помните, в событиях активно участвовал с самого начала (именно он после смерти Василия I прислал к Юрию боярина с наказом явиться в Москву), поэтому чиниться не стал и поехал в Галич – русская православная церковь, собственно, никогда мирских дел не чуралась и контакта с правителями не порывала. Юрий, естественно, о визите был осведомлен заранее, поэтому, гордый недавно одержанной полупобедой, решил подготовиться к визиту и произвести на владыку впечатление.

О психологической подготовке переговоров люди прекрасно знали и тогда, поэтому галицкий князь решил прежде всего доказать духовному пастырю, что перед ним отнюдь не строптивый изгой с горстью верных людей, а подлинный властитель с княжеским двором. На подъезде к городу Фотий увидел чудную картину – все склоны холма под галицкими стенами были усеяны толпами народа. Юрий собрал, похоже, всех верных ему людей. Однако пожилой грек тоже не первый год на свете жил, мощью князя не впечатлился, и рот от удивления не разинул. Разглядев за воинами, стоящими в первых рядах, пригнанных для массовки крестьян, он ехидно заметил своему визави: «сыну, не видах столико народа в овчих шерьстех[3]«, намекая на то, что крестьянская сермяга из овечьей шерсти при всех желании за латы не сойдет.

Надо ли удивляться, что после такого начала переговоры шли трудно, вернее сказать – не шли никак. Юрий не соглашался ни на какие предложения о заключении мира, требуя единственно перемирия. В конце концов, Фотий вспылил, и, рассердившись на строптивого князя, уехал из Галича, не благословив ни князя, ни город.

А дальше… Дальше случился один из тех эпизодов, что историю делают сказками. Сразу же после отъезда митрополита в Галиче вспыхнула эпидемия, причину которой и выяснять не стоило – и так всем понятно, что это гнев божий. Юрий в ужасе верхами, как простой гонец, поскакал в погоню за Фотием и, догнав владыку у села Пасынкова, плача каялся в своей гордыне и умолял вернуться. Фотий вернулся, отслужил молебен и эпидемия пошла на убыль. Благодарный князь пообещал митрополиту отправить в Москву послов на переговоры о заключении мира.

Сложно, конечно, судить сегодня – что там произошло на самом деле, тем более что летописи о событиях этих лет рассказывают нам весьма скупо и часто противоречат друг другу. Но, на мой взгляд, вряд ли разумно заниматься конспирологией и предполагать, вслед за некоторыми авторами, что Фотий, например, отчаявшись добиться результата, заслал своих людей пошуровать у галицких колодцев. Мор – это слишком страшно для тогдашних жителей Земли, и играть с этой страстью господней никто бы не решился и в более отчаянном положении.

Скорее всего, перед нами просто совпадение, случайность, произошедшая как нельзя кстати. Маловероятная – да. Но нам ли не знать, что история иногда выкидывает и не такие коленца.

Так или иначе, двое посланных Юрием бояр благополучно прибыли в Москву, и мир был заключен. Правда, говорить о безоговорочной капитуляции не приходится – Юрий не отказался от притязаний на престол в полной мере, он всего лишь пообещал, что «не будет искать великого княжения сам собою, но ханом». Проще говоря – оставил за собой право апелляции к высшей власти – кому хан даст ярлык, тот и будет великим князем.

После этого так и не разгоревшаяся на Руси смута затихла – на целых пять лет. Но и не угасла полностью – Юрий по прежнему осторожно сидел в Галиче, глаза не князю, ни братьям не мозолил, но и от планов своих не отказывался. Московское княжество, едва не сорвавшись в пропасть, в последний момент все-таки сохранило равновесие на самом краю.

Но и назад не отошло.

Да и, честно сказать, не до династических разборок было москвитам в те годы. Другая беда пришла. Страшная. Черная оспа.

Нам сегодняшним, неизвестно слишком многое. Мы, например, не знаем, что такое голод, хотя еще мои родители, пережившие детьми голод 1947 года, этот ужас помнят до сих пор. Точно так же нам сложно представить себе – что такое эпидемия, как живут люди, которых каждый день деловито-равнодушно прореживает мор.