Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

В понимании историка к теме, целью которой является изучение провинциального управления, может быть два подхода: анализ только «русских областей» или всей империи в целом. Историк предпочел первый вариант, признав, что для решения второй проблемы еще недостаточно знаний и материалов[607]. Для рассмотрения полученного документального материала автор отказался от широких статистических обобщений. «Моей задачей, – писал Готье, – было выбрать яркие и типичные примеры из документов, беспрерывно и бесконечно обращающихся вокруг одних и тех же фактов и явлений и, по возможности, заставить говорить самые документы»[608]. Причин отхода от ранее апробированных методов было несколько. Во-первых, сама тематика исследования, концентрировавшая внимание на функционировании государственного аппарата, не требовала обязательных статистических подтверждений (хотя это добавило бы основательности). Во-вторых, повлияло мнение учителя, Ключевского, который раскритиковал Готье на защите магистерской диссертации о Замосковном крае. По свидетельству Н.Н. Ильина: «Ключевский… добавил вскользь, что те же выводы можно получить из более компактного и давно известного материала, и тут же показал, что масса времени и труда была диссертантом [потрачена?] без надобности. Полученный урок, очевидно, оставил на Готье неизгладимый след…»[609]. Надо отметить, что такое решение, в общем-то, было шагом назад, по сравнению с магистерской диссертацией.

Изучаемый период автор разделил на четыре периода: 1) 1720-е гг. – «время нового областного строя»; 2) 1730-е гг. во время правления Анны Иоанновны – «время понуждения и выколачивания налогов»; 3) правление Елизаветы – «время дворянского благоденствия»; 4) 1762–1775 гг. – подготовка новых реформ[610].

Центральным мероприятием первого периода, определившего дальнейшую эволюцию местного аппарата, стала областная реформа 1727 г. Городовые воеводы снова получали значительную власть на местах, поскольку ликвидировались посредники в сборе налогов и управлении. Были восстановлены уезды. В ходе реализации реформы были ликвидированы многие институты, введенные Петром. Новое правительство отказалось от Главного магистрата, а местные городовые магистраты были переподчинены губернаторам и воеводам. Наиболее ярко возвращение к старине, с точки зрения автора, проявилось в Сибири, где возобновлялась деятельность Сибирского приказа[611]. Автор отметил, что «упрощение, с одной стороны, и идеализация московской старины, с другой, привели к полному объединению власти в единоличных руках губернаторов и воевод»[612].

Наиболее интересной стороной реформ «была его попытка создать стройную систему учреждений». Этого не удалось, поскольку, по образному выражению историка, «областная реформа Петра Великого была попыткой строить на зыбучем песке»[613]. Причины неудач реформатора Готье видел в следующем. В первую очередь, он признавал несоответствие созданных учреждений общественным отношениям того времени; во-вторых, реформы Петра тяжелым бременем легли на налогоплательщиков, не оставляя средств на самоуправление; и, в-третьих, «уже искаженные, считающиеся слишком дорогими и мало полезными, областные учреждения стали вызывать упорную и ожесточенную критику»[614]. Тем не менее автор подчеркивал, что петровские реформы никогда окончательно не разрывали связи с предшествовавшей им системой[615], и в этом смысле Готье поддерживал устоявшийся в исторической науке тезис о внутренних предпосылках петровских преобразований. Возвращаясь к оценке петровских реформ, ученый признавал высокую цену, заплаченную за них страной.

Вся дальнейшая правительственная политика в отношении областного управления, по мнению Готье, была направлена на упрощение и удешевление существовавших институтов. Это совпадало с общей тенденцией отхода от наследия петровских реформ и возвращением к допетровским методам управления: «Сложное и непонятное большинству современников областное управление Петра сменилось сейчас же вслед за его кончиной другой, более простой и удобной системой учреждений, во многом напоминавшей старый московский строй и продержавшейся до Екатерины II»[616]. Исследователь даже вводит термин «контрреформы» в объяснении законов 1727 г.[617]

Большое значение в книге играла глава, посвященная рассмотрению областного деления в изучаемый период. В этом проявилось продолжение традиционного интереса московских исследователей к истории колонизации и, как следствие, исторической географии. В анализе областного деления автор предлагает внутреннюю периодизацию, отличную от данной ко всему местному государственному аппарату. Он разделил историю областного деления на доекатерининское время и подготовку к реформам 1775 г.[618]