Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Монография, написанная в русле традиций Московской исторической школы на стыке историко-юридического и социального исследования, была представлена автором в качестве диссертации на соискание докторской степени. Защита состоялась 19 мая 1913 г. Официальными оппонентами выступили М.К. Любавский и М.М. Богословский. Любавский во время своего выступления «приветствовал появление книги, которая по своему содержанию вполне отвечает очередным задачам исторической науки»[628]. Тем не менее оппонент выступил против манеры изложения материала: «Эту манеру изложения можно назвать протокольной, тогда как сама тема нуждается в описательном изложении»[629]. В этом Любавский уловил неприемлемый для него стиль исторического исследования, свойственного новому поколению московских историков, когда текст строится на предельной концентрации фактического материала и зачастую превращается в подробный пересказ всего материала, представленного в источниках. Старшее поколение предпочитало иллюстративный принцип включения источников в архитектонику исследования. Из-за подхода, которого придерживался Готье, книга, по мнению Любавского, лишилась внутреннего единства. Выступил рецензент и против общей концепции эволюции областного управления, предложенной Готье. Он не согласился с тезисом защищавшегося, что областные реформы постпетровского времени – это возвращение к допетровским порядкам. По его мнению, реформа 1727 г. – это синтез «старины и петровских преобразований»[630].

Отвечая на замечания, защищающийся отметил, что «принятая им система изложения вытекала всецело из характера того материала, которым он пользовался и который нуждался в описании»[631]. В этом снова проявилось понимание новым поколением места исторического источника и факта в научно-историческом исследовании. Последовательно отстаивал он и свою концепцию.

Второй оппонент, Богословский, также подчеркнул негативный эффект от приемов изложения, принятых защищавшемся: «Вообще, работа Готье развивается неорганически»[632]. Поддержал Богословский и возражения Любавского против общей концепции Готье, признав то, что разрыва между реформами 1719 г. и 1727 г. не было. Тем не менее оппонент признал большой вклад монографии в изучение истории России XVIII в. Кроме того, Богословский высказал множество частных замечаний, с которыми Готье вынужден был согласиться. «По окончании диспута магистр русской истории, Ю.В. Готье, был признан „доктором русской истории“. Это признание было встречено аплодисментами не особенно многочисленной публики»[633].

На книгу появилась рецензия В. Бочкарева. В ней он писал, что «избранная автором тема давно являлась очередной для историков-специалистов той московской школы, главой которой был покойный В.О. Ключевский»[634]. Заслугой Готье рецензент видел тот факт, что, подробно описывая административные механизмы, он не упускал из виду и чисто бытовых подробностей. В упрек исследователю было поставлено то, что он не раскрыл повседневную жизнь русского провинциального общества XVIII в. «Таким образом, в книге имеется административный фон, но отсутствует перспектива культурно-исторического характера»[635], – утверждал автор отзыва. Заметим, что Готье и не ставил перед собой такой задачи. Негативный характер носил отзыв Н.А. Рожкова. Он язвительно написал: «Перед нами весьма документальная, обстоятельная, основанная на свежем архивном материале работа на неинтересную и далеко не первостепенную по своему значению тему»[636].

Несмотря на отдельные критические замечания, выводы, полученные Готье, вошли в историческую науку. Правда, в последнее время большинством историков принято рассматривать «контрреформы» 1727 г. не в свете отступления от «дела Петра», а как необходимую корректировку перегибов петровского законодательства[637].