Московская Русь. От княжества до империи XV–XVII вв.

У русского аристократа выработалась манера моментально реагировать на любое действие, задевающее его родовую честь. Ведь если один представитель семейства хотя бы в малом поступался ею, то «потерьку» ощущала вся фамилия на несколько поколений вперед. И какой-нибудь юный отпрыск рода лет через восемьдесят крыл бы на чем свет стоит давно умершего родича, поскольку его простодушие в вопросах чести привело к унижению потомка, закрыло ему дорогу к высоким чинам.

Для служилого аристократа лучше было попасть в опалу, уйти в монастырь, лишиться выгодного назначения, если альтернативой становилась утрата частички родовой чести.

Но как выводить аристократов из состояния серьезного местнического столкновения? У соседей – поляков, литовцев – конфликт между двумя знатными людьми приводил к череде взаимных «наездов». Иначе говоря, нападений на села неприятеля и кровавых стычек с его бойцами, заканчивающихся порой разорением и сожжением его усадьбы. Во Франции дворянство истребляло себя на дуэлях… Способы, мягко говоря, не самые цивилизованные. К тому же направлявшие боевую активность дворянства не наружу, против общего врага, а внутрь, против собратьев – людей одного языка и одной веры. Для государства крайне нерасчетливо поддерживать подобную практику. И у нас, в России, научились «разводить» тяжущихся аристократов с помощью особого местнического суда.

Иногда рассуживал подобные дела сам государь, иногда – боярская «комиссия» во главе с человеком высшей степени знатности. И к любой челобитной по местническим вопросам относились весьма серьезно.

Уповая на эту основательность, наш аристократ не торопился сколачивать банду головорезов для нападения на вотчину соперника. Он судился, а не кровавил меч в битвах со своими.

Итак, местничество давало нашей знати способ мирно решать проблемы, связанные с конкуренцией при дворе. Судиться, а не устраивать кровопролитные «наезды». Вести тяжбы, а не поднимать восстания. Сколько человеческих жизней спасло местничество! В стране, где аристократов оказалось слишком много, оно не дало им передраться. С другой стороны, монарх, даже такой самовластный, как Иван IV, не мог разрушить местническую систему. Она гарантировала сотням родов права на участие в распределении власти. А значит, служила препятствием для тиранического произвола.

Опричнина царя Ивана IV, просуществовавшая относительно недолго (1565—1572) и монархом отмененная, представляет собой попытку разрушить старинные права знати радикальным способом. Решить дело просто, быстро, зло. Наскоком, нахрапом. Чуть ли не революция происходила в той общественной сфере, которая требовала кропотливой и неспешной преобразовательной работы.

И… методы проведения этой полуреволюции-полуреформы подвели царя с его помощниками. Поставленные цели достигнуты не были.

Прежде всего, те слои русской знати, которые поддержали опричнину, стремились подправить существующий порядок, а не ломать его. Выходцы из этих групп – старинного московского боярства, второстепенной княжеской аристократии – оказались слишком самостоятельными, слишком своемыслящими инструментами для Ивана IV. Им совершенно не требовалось полное разрушение местнической системы. Их не мог радовать масштабный государственный террор. А неродовитое дворянство, готовое идти гораздо дальше по пути ломки древних устоев и полностью подчиняться велениям монарха, не располагало серьезными управленческими кадрами.

Что, в сущности, такое – Малюта Скуратов, Василий Грязной, Григорий Ловчиков, Булат Арцыбашев и т. п.? Разве годились они на роли воевод, дипломатов, наместников для больших городов? Цепные псы предназначены для другого. Пытать, резать, вешать, грызть, головы сносить – пожалуйста. Сколько угодно! А вот когда им доверяли серьезное дело, как доверили, например, Василию Грязному разведку на степном юге, верные «исполнители» имели все шансы его провалить. Не из каких-то расчетов, просто – по отсутствию соответствующего воспитания, опыта и способностей. К несчастью, таких одаренных людей, как худородные воеводы Безнин и Блудов, среди них нашлось раз, два и обчелся.