Московская стена

– Большинство заняты всего на двух объектах, – торопливо добавил Боссю, словно у гостя имелись полномочия урезать общую цифру. – Это Новодевичий и Донской монастыри, два замечательных архитектурных памятника шестнадцатого столетия. Поверьте, они не уступают в красоте лучшим французским замкам! Да, и оба монастыря действующие. Через них мы распределяем среди подмосковного населения гуманитарную помощь – сухпайки, одеяла, сборники выступлений канцлера. Этим занимается моя помощница, кстати, правоверная христианка, которая регулярно выезжает в Новодевичий монастырь. Представляете, несмотря на ужасные условия, здесь еще остаются тысячи русских. Живут как их предки, топят печки дровами и едят один картофель. Она принимает близко к сердцу страдания этих несчастных…

Боссю продолжал что-то говорить, но Голдстон уже не слушал его, пораженный странной догадкой. Вот он, нервный интерес к тому, что рассказывают о ней за глаза! Оказывается, прекрасная Горгона бывает за Стеной. В монастыре, через который проходит за неделю не одна сотня русских.

– Ваша помощница… – осторожно начал он, перебивая цветистые рассуждения Боссю.

– Сима́?

Боссю, конечно же, произносил ее имя на французский манер, с ударением на последней гласной.

– Серафима… Как давно вы ее знаете?

– Более десяти лет. Она работала со мной еще в секретариате Совета по развитию туризма… А что такое?

– Ваша помощница знала о моем приезде? Точное время прилета?

Генерал-губернатор нетвердо кивнул.

– Думаю, да… Так как планировала нашу встречу, то наверняка получила полную информацию из канцелярии оберста Свенссона…

Тут до Боссю, наконец, дошло. Еще одна нечеловеческая улыбка полыхнула сверхновой в кабинете. Наверное, улыбается так каждый раз, когда чувствует растерянность.

– Боже мой, штабс-капитан! Неужели контузия возбуждает воображение? Я ей полностью доверяю. Почти как самому себе… Коммуникация с партизанами отнюдь не входит в круг ее обязанностей, только график моих мероприятий и встреч… Мать увезла ее из России в Париж совсем ребенком. Она не русская – француженка, которая свободно говорит по-русски. Слишком хрупка, слишком чувствительна для… всего этого.

Боссю неопределенно махнул рукой, но было понятно, что он хочет передать. Бесконечные замерзшие поля. Холод. Серое небо. Россия, одним словом.

– Она как-то высказывалась в вашем присутствии по поводу интервенции?

– Насколько я знаю, Сима разделяет общую точку зрения. У нас не было иного выхода как вмешаться. Последний режим сам довел страну до военного переворота и хаоса. Она не раз выражала возмущение тем, что мы сделали премьером сибирского правительства Лукина, который долго был главным кремлевским стратегом и, по ее мнению, несет ответственность за все, что произошло…

– Ваши слова скорее свидетельствуют о симпатиях к ее исторической родине.

Боссю в ответ изобразил на лице что-то неприлично-сладострастное.

– Бросьте, штабс-капитан. Мы тут все обожаем Россию. Ее нефть, газ, лес, золото и уголь. Особенно когда за это ничего не нужно платить.

Голдстону показалось, что Наполеон за спиной Боссю после этих слов окончательно приуныл. Подумалось с неожиданным злорадством: вот кому пришлось сполна расплатиться за награбленное в Москве. За все и всегда приходится платить.

* * *

Ближе к полудню над Москвой по-прежнему висела серая, осыпающаяся снежной пылью хмарь. «Говорят, так солнечно здесь двести дней в году, – с юмором сообщил дежурный по этажу, у которого Голдстон должен был отмечать каждый свой приход и уход. – Лучше бы мы оккупировали Таиланд. Жаль, там мало газа». Но Голдстон, подумав о Таиланде, с удивлением понял: будь у него выбор, он, пожалуй, не захотел бы сменить невзрачные декорации за окном. Взгляд вверх, на плотно зашторенные небеса, раз за разом вызывал приятный спазм внутри. По телу снова расходилось волнами пережитое утром в Кремле. Тишина – вечности, абсолюта. От совершенства, от невозможности добавить что-то еще. Особое, неземное состояние жизни. Вхождение в него – физически, телом. А потом и парадоксальное, непонятное осознание себя его частью. Похоже, именно подспудное желание постоянно искать глазами небо снова выгнало его на улицу ближе к полудню. До обеда с физиком, назначенного на четыре, оставалась уйма времени. Действительно, почему бы не пройтись по Москве?

– В городе безопасно?

Вопрос дежурному был задан скорее этикета ради. Из сводок Голдстон прекрасно знал о почти нулевой криминальной статистике. Территория небольшая, половина населения военные, везде видеокамеры.

Офицер ответил на удивление складно, возможно давал такие пояснения не впервые.

– Абсолютно, штабс-капитан. Вот карта, там отмечено несколько возможных маршрутов. На Тверской есть хорошие супермаркеты. Дороговато, конечно, но найдется все, даже омары. Рекомендую выставку картин в Манеже, открылась только вчера. Вот приглашение. Это недалеко, буквально триста метров отсюда.