Московские дневники. Кто мы и откуда…

22 июня мы поехали в Ригу, где нас принимал германист и литературовед Юрис Кастыньш (р. 1946); он показал нам прежде всего достопримечательности красивого старинного ганзейского города. Я знал об оригинальных рукописях Казимира Ульриха Бёлендорффа (1775–1825), хранящихся в Литературном музее Риги, и теперь мог их увидеть. В моей книге «Бедный Гёльдерлин» (1972) я цитировал их косвенно, через одну из биографий.

Состоялась пресс-конференция для журналистов и германистов; с писателями мы поехали в писательский дом отдыха на Балтике, а 25 июня через Москву вернулись самолетом в Берлин.

Переводчики Альберт Карельский и Нина Федорова, в центре Евгения (Женя) Кацева

На следующий год после этой поездки документалист Карлхайнц Мунд запланировал телепередачу о Москве, где участвовали и переводчики Кристы Вольф Женя Кацева, Альберт Карельский и Нина Федорова. Отрывки тогдашних записей воспроизведены ниже.

Отрывки из беседы переводчиков Нины Федоровой и Альберта Карельского с Евгенией (Женей) Кацевой (1988)

КАЦЕВА. Каждый из нас определенным образом связан с Кристой Вольф, и у каждого к ней свое отношение. Нина Федорова, германист и редактор издательства «Радуга», связана с Кристой Вольф благодаря переводу самого крупного ее произведения — «Образов детства». Профессор Карельский в последнее время переводил произведения, связанные с романтизмом, и писал о них. Хотя я довольно давно знакома с Кристой Вольф — не дерзну сказать: дружу, — до сих пор я лишь чуточку играла роль серого кардинала, так как недавно составила книгу для серии «Художественная публицистика»[42], с «Франкфуртскими лекциями» и другими текстами.

КАРЕЛЬСКИЙ. […] Я с большим интересом прочитал оба эссе о романтиках, о Каролине и Беттине, и, разумеется, повесть «Нет места. Нигде». Мой интерес обусловлен тем, что я читаю в университете лекции о немецком романтизме, и, когда мне предложили перевести эти эссе на русский, я сразу же согласился. Меня завораживает то, как Криста Вольф воспринимает и трактует романтизм… в ее эссе романтизм жив, это не давняя история двухсотлетней давности, но наша современная история […]. В ГДР до сих пор много говорили о классике, о Гёте, Шиллере, а романтизм оставался на заднем плане… Но что романтизм так современен, что он затрагивает самое живое в современности, открыла в ГДР, по-моему, писательница Криста Вольф, а не литературоведы.

ФЕДОРОВА. …Когда я прочитала книгу «Образы детства», я сразу подумала о том, о чем мы думали десятки лет, но не могли говорить. Это проблема сталинских репрессий, проблема насилия при коллективизации и проблема войны. Все они находят свое место в этой книге.

Книга — мозаика, однако в итоге она складывается в целостность, в полную картину мира, увиденную как глазами взрослой женщины, так и глазами юного существа. И все это сплавляется воедино. Неслучайно она говорит в этой книге: когда ТЫ и ОНА совпадают в одном Я. Эти проблемы много значат для нас, для меня лично: быть может, о них рассказывается с другой точки зрения, с точки зрения немки, но это проблемы общечеловеческие. Когда Криста Вольф, например, пишет о концлагерях, о которых позднее никто якобы знать не знал, хотя газеты писали, что такого-то числа был открыт лагерь Дахау, — ведь и у нас было так же. Я не имею в виду конкретные вещи. Но саму историю, ведь было множество проблем, которые вытеснялись, все о них знали, но говорить не могли, хотели забыть, сделать вид, что их не существует. Теперь наконец-то пришло время, когда о них можно говорить, и я снова и снова вспоминаю те страницы книги, где Криста Вольф пишет о московском друге, которого уже нет в живых, профессоре-историке, который в письме написал ей, что настанет время, когда можно будет говорить обо всем, только вот он до этого времени не доживет.

Нет, книга ни в коей мере не дидактична. И перевести ее на русский было нелегко. Коротенькие юмористические эпизоды детства, истории с братом, подружками, матерью… они совершенно реалистичны, выхвачены из жизни. И каждый пережил нечто подобное. А рядом чисто философские проблемы — проблемы современности, человеческой памяти, воспоминаний, как справляются с этими воспоминаниями не только победители, но и побежденные.

КАЦЕВА. У нее есть все, все краски и оттенки: ирония, самоирония, все есть… Юмор совершенно своеобразный, даже в «Аварии» присутствует юмор […].