Московские дневники. Кто мы и откуда…

Обедаю с ними в столовой посольства, узнаю, что только в (соседней) торговой миссии работает 800 сотрудников, подают суп из бычьих хвостов, салат с жареным рыбным филе, яблоко. Иду с К.Т., которая просит разрешения называть меня по имени и в этой связи повторяет афоризм: «По заслугам и честь!» — к главному входу, ох уж эти инструкции по безопасности, в посольстве за систему безопасности отвечают всего 8 (или 20?) человек, каждый, кто забудет запереть хоть одну дверь или унесет ключ домой, будет писать бесконечные объяснительные записки; подъезжает машина, отвозит меня в гостиницу, ложусь, читаю журнал «Советская литература» с записками Симонова — как члена комиссии по Сталинским премиям — о его встречах со Сталиным и в следующие дни тоже читаю об этом, не знала, насколько зависим был Симонов. Текст сухой, без блеска, не вникает в причины собственной зависимости.

В 18.30 [за мной] заезжает Женя, она крепко меня держит, но она сокровище, вчетвером едем на машине одной из сотрудниц от нее к Ирине Млечиной, которая работает в Институте мировой литературы и написала хорошую рецензию на «Образы детства» (опубликованные в этом году в 6 номерах «Знамени»[43] [литературно-художественный и общественно-политический журнал]). (Автомобиль такой же, как и все московские автомобили — кроме служебных машин начальства более-менее высокого звена, — разболтанный, рычаг скоростей скрипит, подвеска гремит и дребезжит, лихо катим по разбитому асфальту улиц.) Один из высоких домов, по-моему 60-х годов, восьмой этаж, внизу консьержка. Дом из тех, куда с улицы можно войти, только набрав на замке код; из, вероятно, большой квартиры я вижу только две комнаты, переднюю без окон, оливково-зеленые кресла, книги, круглый столик, телевизор, гостиную-столовую с такими же креслами у журнального столика и обеденным уголком со стульями. Разговор тотчас заходит о «скверном положении, в каком мы находимся» (Советский Союз). Ирина говорит, что ситуация сейчас как у нас в конце Веймарской республики, в 1932-м, говорит Женя, я отвечаю: Вы что же, считаете, что произойдет захват власти? Ирина говорит: Вполне возможно. Криста, я боюсь. Это у нее постоянная присказка. Видимо, ее душит неизбывный страх перед новой диктатурой, особенно перед репрессиями против евреев, вплоть до погромов. Она еврейка. Приводит множество примеров, как «наши фашисты» открыто заявляют в «Нашем современнике», что (снова-здорово) евреи сделали революцию, евреи убили нашего мягкого, великодушного царя, евреи вынудили русских стать пьяницами, потому что хотят уничтожить русский народ; если снабжение еще ухудшится, начнутся националистические бунты, а эта искра запалит еврейские погромы. (Женя подтверждает эти факты, но смотрит в будущее не так пессимистично, как Ирина.)

14.10.89

Прием в пос. ГДР, Москва, по случаю Дней культуры ГДР. Дюкк представляется, говорит, что рад со мной познакомиться. Он живет в одном доме с Бригиттой Циммерман. Сейчас, мол, в ГДР настали важные дни, есть решение Политбюро, начался диалог, они-то уже давно его начали, а кроме них, лишь немногие газеты («Дер морген», «Вохенпост»), у других — смесь запрета и трусости, ссылается на статью Канта, которую они опубликовали; да, сейчас самое время кое-что основательно изменить…

Приглашение на коктейль