Московские дневники. Кто мы и откуда…

Гофман: тоже очень рад видеть меня, в ГДР сейчас сложные времена. Я: Мы справимся? Он: Справимся, если не прольется кровь. (В разговоре с Женей он пренебрежительно отзывается о Х. [Эрихе Хонеккере], мол, совершенно закоснел, цитирует А.З. [Анну Зегерс]: Когда осел стареет, он все равно остается старым ослом; говорит о предстоящих переменах, пророчествует: Что бы вы ни услышали обо мне в ближайшее время, всегда думайте, что я остался таким же, как раньше.) Уверяет, что Х. [Хонеккер] ввиду ожидаемой речи Горб. [Горбачева] уже держал такую речь… г. [Ганс-Йоахим Гофман]: у них состоялся очень интересный 2-часовой разговор с Роем Медведевым, ужасно жаль, что подобного разговора не было 7 лет назад, «тогда бы мы не вели себя перед вами настолько по-идиотски!» (Жене). К.Х. [Курт Хагер] демонстративно идет ко мне через весь зал, здоровается: Мне теперь говорить тебе «вы»? Я: Пока нет. Он: Надеюсь, вообще никогда. (Я стою с тарелкой салата и стаканом сока в руке, который один из двух помощников Х. [Хагера] забирает у меня и держит, пока я не беру его назад…) В ГДР сейчас очень напряженная сит., но он надеется, что напряженность потихоньку начинает слабеть, прежде всего благодаря действиям нескольких смельчаков в Лейпциге (об этом мне, не так подробно, уже рассказал Гофман): Мазур (дирижер оркестра Гевандхаус), трое секретарей окружного руководства и один священник взяли это дело в свои руки. Днем по городскому радио распространили информацию, что ОР [окружное руководство] готово к переговорам, что демонстрация пройдет без насилия, и все это на улицах встретили аплодисментами, затем четверка отправилась к традиционной заутрене в церковь Св. Николая, там начался диалог, все это подействовало настолько успокаивающе, что демонстрация (без малого стотысячная!) прошла мирно, хотя кое-кто и рассчитывал на перестрелку. То есть положение сейчас, вероятно, мало-помалу разряжается. Но сделать нужно многое. Политбюро заседало целых 2 дня, очень критично обсудили все сферы: экономику, информационную политику, возможности выезда за рубеж, культуру… На пленуме ЦК теперь будут открыто говорить обо всех этих аспектах и необходимых переменах, он считает этот момент поворотным для ГДР и, как и я, полагает, что надо использовать потенциал, который имеется сейчас для сотрудничества, у него на столе огромная стопка писем, все союзы деятелей искусств и театра и т. д. высказались очень четко, а из всех писем найдется, пожалуй, разве что два, где сквозит антигэдээровская позиция, да и у их авторов, пожалуй, точка зрения изменится, если с ними поговорить. В последние недели он участвовал во многих дискуссиях, в том числе на предприятиях, и рабочие тоже говорили, что хотят сохранить ГДР, но критиковали недостатки снабжения, нерегулярность в подвозе сырья и т. д., а это ведь совершенно нормально… (!!) В последние годы мы ведь тоже мало говорили друг с другом, он не знает, как это вышло (!!), но теперь намерен устраивать у себя по средам что-то вроде встреч, где можно будет обмениваться информацией (!), маленький круг, человек 12, он уже спросил Мазура, тот готов участвовать, и вот теперь спрашивает меня, готова ли я.

Я упоминаю жестокую полицейскую акцию в Берлине, которая затронула и мою дочь, он говорит, что слышал об этом, я говорю: «Этого нельзя так оставлять. Виновных надо привлечь к ответственности, такого у нас быть не должно». Он более-менее соглашается, но говорит, что те, кто настроены на насилие, должны всегда понимать, что получат в морду, я говорю, что нельзя эту маленькую горстку валить в одну кучу со всеми и наседать на всех, он соглашается.

До того я еще сказала, почему все всё понимают с таким опозданием, по меньшей мере на полгода раньше до такого бы никак не дошло. Он: «Согласен, мы упустили время, но, если хочешь что-то изменить, надо сперва всех в этом убедить и хорошо обдумать последствия»; я говорю, что перемены могут прийти и слишком поздно, а он, что для них и без того явилось полной неожиданностью, что Венгрия вдруг откроет границы и множество граждан ГДР покинет страну…

Позднее подходит посол, Кёниг, только-только из Берлина, очень взволнован, да, необходимы глубочайшие перемены, ни в коем случае не косметические, он считает, перестройка в СССР уже необратима, невзирая на огромные проблемы.