Московские эбани

Вот одна, самая разбитная, и стала меня пытать, что со мною и что со мною? А я и сама не знаю. Поняла она, что пытать меня без толку, как начала о себе рассказывать, а она девка была простая, по тем временам — гулящая. Это сейчас все такие, а тогда — стыд да позор!.. А ей хоть бы что — веселая такая, мелет языком, — ничего не боится. А я слушаю её — и краснею, и бледнею, и гул в ногах, и остолбенение. И что-то она мне сказала, я аж побежала от нее, а она мне: — Постой! А ты как со своим мужиком предохраняешься? — видит, что я не понимаю и спрашивает: — Спите вы как?

А я и говорю, как это называется — не знаю, но спим мы просто — он в пижаме, я в ночнушке. А как же вы это делаете? — спрашивает, — Через пижаму что ли?

Тут чувствую, что-то не то, а что и понять не могу, как слезы из глаз полились!.. А что, спрашиваю, делать-то надо? Не поверите, девки, уже шестидесятый год! Хрущев к власти пришел! Кукурузу сеют! Все песни про любовь поют, стихи читают, фильмы всякие заграничные смотрят, а я — ничего не знаю.

Вот она меня и просветила. Целый рабочий день просвещала. Прихожу, рассказываю своему, он-то у меня бабкой в деревне воспитывался, откуда такой умный вырос, что до университета дорос — не знаю, но, видно, в университете студентов сторонился — он такой одиночка был!.. Все над книжками сидел, нищеты своей стеснялся, вот я ему и говорю, что так-то и так-то надо это делать. А он так испуга-ался!.. Кричать стал, мол, девки мои в ателье гулящие, мне не пара, а я женой профессора скоро буду, нечего мне их, бесстыдниц, слушать. Так и снова, не поверите, спать стали: поцелует меня в щечку и на боковую. Я уж и так, и этак к нему жмусь, а он лишь отодвигается, — «бесстыдница» — шепчет. Но все-таки по ночам ворочаться стал. И ему забеспокоилось. Не решалась я, но все ж рассказала подруге той, что слава мои он в штыки воспринял. А она умная была, говорит: — Ему мужик это посоветовать должен. Приходите ко мне на вечеринку, я своего парня подговорю, он его подпоит, и поговорит с ним.

Вот так подговором Яшка мой и родился.

Да разве ж среди баб такие сурки бывают? Только мужик может огородиться от жизни формулами всякими, как святая инквизиция, прям!.. И не подозревать даже, что что-то ещё помимо его знания на этом свете существует.

Но вот родился Яшка, а все у нас как-то не клеилось. Мне уж тридцать пять, я растолстела, самой себя стыдилась, а муж все также — как вдруг увидит меня голую случайно, когда в ночнушку переодеваюсь: — "Прикройся стыдобина!" — кричит и отворачивается. И вся я ему не та. А ведь, как жена декабриста за ним по всем Академгородкам ездила, в комнатушках при университетских общежитиях жила, и кормила его, и костюмы ему самые лучшие доставала, и работала при этом в две смены, и чтобы ему соответствовать книги умные читала! Стихи Вознесенского, Евтушенко, Ахмадулиной наизусть знала. По театрам его таскала, и лучше его — о чем спектакль был рассказать могла. А ещё же Яшку тянула! По кружкам ребенка водила, кормила, обшивала. Да это какая баба выдержит? А все для него «стыдобина». А чтоб обнять, приласкать, хоть иногда — об этом и речи быть не может. А как сама приластишься — руки с плеч снимет: "некогда мне". "А что ты делаешь?" спрошу. "Я думаю" — отвечает. Вот и стала я ходить — голову в плечи втяну, взгляд в землю, походкой семеню, а одеваться стала — как старуха — все серое, невзрачное, что б какое декольте — не дай бог! И без того застыдил он меня всю. И вот работаю я раз в ателье, а моя подруга-сотрудница разговор завела. Я к тому времени дружить-то уже умела и куда бы не приезжала — тут же подруги на работе появлялись, но и старых подруг не бросала — переписывались, так вот: подруга мне и говорит: — "Да что ж это ты вся какая-то не такая. Ты посмотри на себя — цветущая женщина, в самом соку!.."

— Да брось ты, — говорю, — толстая я. Самой себя стыдно. И муж за это не любит.

А она и говорит: — А твой мужик никогда любить не будет, хоть ты тростиночкой стань, потому как — сухарь он. Такой и любить-то не умеет. Что ж ты, так из-за этого, и проживешь, любви незнаючи? Вот тут один водитель такси заходил, как тебя увидел, сразу нас стал допрашивать — кто такая? Влюбился. Говорит, — "жениться хочу". А мужик он видный, с юмором, жизнерадостный. Ой, да такой — любую осчастливит!

— Да что ты, говорю, я ни разу своему не изменяла. Не смогу я.

А она мне и говорит: — "А ты и не изменяй. Он же тебя в постель силком не потащит. Я ему скажу, что б он с тобою пообходительнее был. Позволь пусть завтра придет. Сходи с ним в ресторан, развейся, погуляй немного. Скажешь своему, что на дне рождения была, я поддакну, если чего, только думаю я что он и не заметит."

Так и было — не заметил. Пришла, а он от книги лишь кивком оторвался. Думал, что я с работы. Даже на часы не посмотрел. Даже духов дорогих не учуял. Яшка в то время у меня в пионерском лагере был. А началось-то все как!..