Московские эбани

— А так пошло. Одно за другое цеплялось, и затянуло меня в состояние ответственности за этого безумца. В тот день, когда академик Бражкин уехал, жена Потапа приезжает, он ей тут же костюмчики и падчерице своей, мол, смотрите, какой я крутой. А костюмы дорогие были. Но она костюмы-то взяла, а выгнать — все равно выгнала. Ну что с ним делать?.. Повез я его к одному бывшему художнику-авангардисту на «Сокол», там как раз ремонт был, надо было за квартирой присмотреть, а авангардист покуда в монастыре жил. Из монастыря он своего ставленника прислал — и как встретились они с Потапом, так сразу невзлюбили друг друга лютой ненавистью. Однако жить обоим было негде, оттого и пить на пару все-таки не брезговали. И вот не проходит и недели, как я его туда пристроил, звонит Потап и говорит совершенно серьезным, даже скорбным, я бы сказал голосом: "Старик, у тебя растворитель есть?" Не задумывался, я как-то над этим вопросом, — отвечаю:

— Может быть, и есть.

А Потап мне:

— Старик, ты не понял, много растворителя бери, не могу я эту гадину больше терпеть! — И трубку бросил.

Не понял я, что случилось. Но, на всякий случай, все-таки заехал туда на «Сокол». И вижу такую картину: дверь в квартиру открыта, воняет химией какой-то так, что задохнуться можно, в квартире голяк, а на полу, в большой комнате в луже из клея «БФ» валяются спинами, затылками, даже локтями приклеенные друг к другу как сиамские близнецы Потап и тот самый, присланный чудик монастырский. И проклинают друг друга.

— Так из одежды можно было бы выползти!

— Из одежды, быть может, и можно было, да только из кожи как? Пили они раздетые, по домашнему — в трусах, каким-то образом банку с клеем разлили, и в ней ещё и уснули. Бред. Еле отмыл. Проходит ещё пара дней — сипит Потап в телефон еле-еле: какой-то Отелло с Кавказа приревновал его к соседке, которую он, как клянется, и в глаза не видел. Но так разговор их пошел по агрессивному руслу, что резанул сосед его ножом по горлу. А потом тут же перетянул ему горло, да как сонную артерию не пережал — не понимаю? Невероятное что-то. Только с полными идиотами такое бывает. Я его, делать нечего, в «Склиф» свозил, его там зашили. Почему «скорую» не вызвал — не знаю. Может, боялись милицейской разборки еще?.. Да и как от потери крови, идиот, не умер — чудеса. Видно, действительно, пьяным везет. А он потом с тем же кавказцем за бутылкой и сошелся. Далее звонил мне, чтобы я его на перевязку возил. Свозил я его пару раз и думаю — хватит! Больше не реагирую! Но тут Потапа кто-то из его знакомых к себе на дачу повез, там они в катастрофу попали, у него четыре ребра сломано, лежит в больнице, просит навестить. Вышел из больницы — квартира на Соколе сгорела. "Помоги, брат!" Помог — отвез к Михайлову-Шуйскому. Он тогда, когда его дом на слом пошел, где у него была черырех-комнатная квартира, выезжать в новостройки на окраину отказался, сказал, что в центре всю жизнь прожил, в нем и умрет. Вот и поселился в заброшенном особняке. Привез я к нему Потопа — старик посмотрел на него недоверчиво, тест интеллект произвел — Потап выдержал, даже кое-где разбавил стихами — он Данте, Шекспира… да что там даже Белого, Бальмонта, Ходасевича легко наизусть шпарит. После чего старик дал добро на то, чтобы Потап поселился с ним. Потом их из того заброшенного особняка как-то сразу погнали. Михайлов-Шуйский облюбовал строительный вагончик у Зачатьевского монастыря, в нем они и поселились. Переселились с пятницы на субботу, пока никого не было. А в понедельник хозяева ещё не начавшейся стройки приезжают — ба, да у них сразу два Диогена живет! А хозяева с Кавказа, молодые, седовласых уважают — просто так метлой погнать не могут. Но мне все равно пришлось ехать рекомендации давать. За Потапа я гарантий не давал. Но то, что Михайлов-Шуйский человек основательный и если бомж, то не по разгильдяйству, а бомж волею верности старой Москве, я им объяснил. Так после вторжения на чужую территорию, они и зарплату одну на двоих обрели. Теперь они вместе степенную жизнь ведут — ходят по помойкам, книжки собирают, читают, философствуют.

А тут, вчера, он мне такое про летающих людей загнул, что понял я — не могу не любить его — сумасшедшего. Без меня он вообще погибнет.

С утречка заехал, бутылку водки перед их вагончиком поставил. Оставил я бутылку, спрятался за забором, наблюдаю: — как они удивлялись, ты бы видел, как дети! Но Михайлов-Шуйский постепеннее старик будет. Бороду погладил, понюхал с недоверием, на свет посмотрел, мол, не отравить ли его хотят? А Потап все на небо поглядывал да крестился пританцовывая.

— Во — повезло мужику-то! — вздохнул Борис.

— Так теперь всегда будет. Я распоряжение водителю дал. Хоть кого-то я могу сделать счастливым?.. Да и в поисках водки этот Потап такое нагородить может, в такие истории вляпаться — что все равно меня на помощь призовет, а я отказать не смогу… — глядя через окно в сумеречно сизое небо над Москвою невнятно, словно говорил сам с собою прогундосил Вадим.

— Надоел он тебе что ли? Укокошить решил? — догадался Борис.