Московские эбани

Так и решили. Самый главный герой их предприятия - водитель Витюша согласился на пятьдесят процентов, и дело вроде бы пошло. В понедельник, среду и пятницу Виктория должна была обзванивать магазины, принимая заказ и соблазнять новые магазины выгодными условиями. В эти же дни Витюша развозил заказанный ранее товар, брал деньги за прошлый завоз, заезжал к ним в офис - получал свои пятьдесят процентов и отвозил на завод постоянно увеличивающуюся сумму на закупку продукции. Остальная прибыль, если таковая случалась, пряталась в сейф.

Все шло вроде бы как по маслу, через неделю с ними сотрудничало уже десять магазинов. Правда, был ещё один залет Витюши: - просто приехал в офис во вторник вечером, перед поездкой, которая должна была начинаться в среду, в пять утра, и предложил: - Ребят, все равно всех денег не заработаешь, расслабьтесь. Давайте выпьем. Я сегодня не за рулем.

Похоже, думал, что если его приняли компаньоном на самый большой процент, то и отдыхать он должен в своей компании.

С чего это пить-то? - удивился Якоб, все свое рабочее и нерабочее время так и проводивший у телевизора в ожидании телефонного звонка, но не с деловым предложением, а от своей былой любви - Маши, ставшей вдруг снова женщиной номер один.

Из-за этой Маши он развелся года три назад со своею женой, да только так и не сумел впоследствии наладить новую семейную жизнь. Маша то появлялась на его горизонте, то исчезала, ссылаясь на занятость. Работала она медсестрой, но последнее время исполняла роль сиделки при парализованном после пулевого ранения новом русском, то есть при бизнесмене. Виктория же выполнив свои обязанности, по телефонным переговорам, ни на минуту не задерживалась в офисе. Вместе они не пили даже чая в перерывах. И вдруг им предложили объединиться за бутылкой.

- С чего это отдыхать? - надвигался Якоб всей своей тушей на хлюпкого Витюшу. - Ты работаешь всего три дня в неделю.

- Да ты не понял. Не устал я, не устал. Но ребята... - тут он, понизив голос, замотал головой - Вы чего не понимаете, что случилось?

- Что?! - в один голос воскликнули Виктория и Якоб.

- Взрыв произошел к... - далее шел непечатный витиеватый текст.

Якоб сазу понял, о чем он и, махнув рукой, плюхнулся обратно в кресло. Но Виктории представился взрыв молочного завода, также легко, как если бы он производил бензин.

Самодовольно выдержав паузу, и оглядев всех присутствующих, Витюша продолжил: - Началось! Чеченцы терракт устроили! - и продолжил зловеще, поочередно вглядываясь в глаза компаньонам: - Вы что телевизор не смотрите?! Радио не слушаете?!

- Слушай, тебе завтра в пять утра вставать надо. Давай быстро верти баранку в свое село и отсыпайся. - Начал выкарабкиваться из кресла Якоб.

- А я не за рулем. А с электрички меня обязательно как пьяного снимут.

- Это почему же обязательно? - удивилась Виктория.

- А потому, что напьюсь по дороге.

- Слушай, друг, ты скажи чего тебе надо? - встал перед ним Якоб.

- Вот вы какие. Я к вам по дружбе. Все Витюшу обижают. Че те надо, че те надо... Да ничего мне не надо. Дай деньги на такси.

- Ты чего, парень, соображаешь, сколько это будет стоить в твою "Дрябловку"?

- Что ж - спишем потом.

- Как так спишем? - Не поняла Виктория.

- А так. У вас должна быть статья расходов на всякие культурные мероприятия.

Мама мия! Мама мия! И зачем я только влезла в это дело! - Смывала с себя струями душа галиматью своих будней Виктория - Какого черта! Ведь я же, в конце концов, художник! И пусть меня никто не ценит, никто не покупает, даже на Берлинской барахолке - я хочу ри-со-вать!

Около полуночи она очнулась от сна, встала, словно в бреду, оделась и в каком-то оцепенении направилась к двери, уже открыв её, вернулась, взяла со стола давно заготовленные объявления, клей и вышла на улицу. Был март. Ночь. Шел снег. Она протянула ладонь - снежинки таяли на её ладони. Она зачерпнула горсть свежего снега с верхушки сугроба и протерла им лицо. Невероятная для Москвы тишина. Виктория села в машину и тараща глаза, словно на ощупь, поехала, преодолевая бесконечный вальс белого занавеса падающего снега. Поехала расклеивать объявления о том, что ей требуется мастерская. Расклеивать на домах, которые в советские времена давали художникам.

ГЛАВА 22.

Ананас растет! Ананас!

Они неслись по загородному шоссе в автомобиле с озверевшим кондиционером, способным заморозить все живое, но теплый ветерок из открытого окна оказывал живительное сопротивление. Вадим дремал. Борис, поглаживал спину и постанывал, а их новый гид Палтай восторженно тыкал в окно, указывая на какие-то поля, похожие и на картофельные, и на капустные одновременно, твердил: Ананас! Ананас!

- Ананаса я ещё только не видел! - закатил глаза Борис.

- Не видел! Не видел!

- Приезжай к нам в Москву, я т-те покажу настоящие ананасы!

- Ананас? Где ананас?! - Очнулся Вадим. Огляделся, увидел три пальмы по краю поля и поправил с профессиональной уверенностью: - Кокос.

- Ананас! - сокрушался Палтай их непониманию.

- Кокос.

- И где ж ты так русскому языку выучился, сволочь! - Въедливо присмотрелся к переводчику Борис.