Московские эбани

— О чем речь?! — вальяжно удивился Вадим. После того, как Дуда так небрежно отозвался о собеседнике Виктории, Вадим почувствовал себя большим и сильным. Всю жизнь, начиная со студенчества он провел в богеме, хотя ничего никогда не производил — ни картин, ни стихов, но производил деньги и не чувствовал себя от этого среди них ущербным. От того, быть может, и был не в меру щедр на их попойках, и богема принимала его за это своим.

— Где машина? — оглянулся Дуда. — Уже гроб вынесли!

— Я сейчас пойду скажу шоферу, чтоб подъехал поближе. Но с нами изъявила желание ехать ещё вон та мадам, — Вадим указал на Викторию, Окликни её пока что.

— А… это Вика. До чего ж я с женщинами связываться не люблю! Болтают без остановки! — заворчал Дуда и пошел за нею.

Всю дорогу, пока ехали за гробом Потапа, Вадим рассказывал, увязывая в назидательную цепь все случаи происходившие с Потапом, после недавней смерти Михайлова-Шуйского. После переезда Потапа в туберкулезный диспансер за городом, ничего особенного вроде с ним не происходило, но последние дни — как обвал. Видимо, освоившись в режиме диспансера, Потап снова пошел экспансивно насаждать округе свое присутствие. То, в день солнечного затмения, выйдя на Ярославское шоссе, он проголосовал попутную машину с двумя пассажирами, попросил отвезти его смотреть затмение, никак не меньше, чем на Ленинские горы. Но видимо не смог удержаться на волне своего артистизма, и уже по дороге водитель и его дружки узнали, что платить Потапу нечем. Избили его, отняли последнюю сотню из оставленных ему Вадимом, и выбросили в реку. Зачем-то, по рассказу Потапа, долго стояли на берегу, видно уж очень сильно он их достал своими разговорами о высокой поэзии. Но Потап оказался ещё и живучий, — занырнув поглубже в ледяную воду, вынырнул в камышах, из которых долго наблюдал за своими потенциальными убийцами. А те все ждали и ждали, когда же всплывет труп. К вечеру весь мокрый, погода была в тот день такая же мрачная, как и Потапов «авось», он возвратился в диспансер.

Дня три отлеживался, а на четвертый день уже оказался в районе метро Молодежная в поисках дома вдовы своего прежнего друга-редактора. Адрес она продиктовала по телефону, согласившись принять его в гости, в честь памяти мужа. Потап никак не мог найти нужную ему улицу. По дороге побратался с местными распивавшими пиво. Перепало и ему за философским разговором. Потом он понял, что говорит не с тем контингентом о столь высоких материях, разругался с ними и ушел. Потом ещё пару раз присоседился к пьющим компаниям. Потом, когда уже было темно, спросил местных, — где же та улица?.. С криками: "Ну и надоел же ты нам!" Они набросились на него и избили.

Подобравшая его бригада "скорой помощи" не поленилась отвезти его в подмосковный диспансер. Всю дорогу он читал им наизусть главы из "Божественной комедии" Данте.

— Что ж делать, брат, — вздыхал он, когда они встретились с только что вернувшимся в Москву Вадимом, — Народ пошел неграмотный. Кому-то надо передавать культуру. Вот и приходится память напрягать.

Встречу Вадиму он назначил в подозрительно неприличном для его амбиций кафе-стекляшке, что у метро Красные Ворота. Поговорили о том, о сем, всего-то за двумя кружками пива на брата. Какие-то подозрительные типы пытались вмешаться в их беседу, но они их отбрили.

Правда, потом присоседился один местный, из тех, кого обычно называют: «браток». Но он уже не мешал, оказался парнем грамотным, знал кто такой Игорь Северянин, Мандельштам, подробности жизни Одоевцевой.

Вадим до их степенной беседы успел передать триста рублей Потапу на первое время. Зная его характер — больше дать не решился. Все равно все пропьет за один день с палатой ли, всей ли больницей.

Когда пришла пора расставаться, чувствовали себя не пьяными. Все вроде бы было нормально. Но в дороге Вадим отрубился. Как водитель дотащил его до квартиры — не помнит. На утро узнал, что Потапа нашли, даже без трусов, в помойном ящике.

Одежда на Потапе была не супер какая. И вообще, на такого мог позариться только самый гадкий класс московских жуликов — клафелинщики. Если бы дворник не заглянул в помойный бак прежде, чем содержимое бака выгрузят на мусоровозку, Потапу бы пришел конец.

Его отправили в Склиф с диагнозом переохлаждение, в бессознательном состоянии. Но к вечеру Потап уже пришел в себя. Вадим привез ему одежду и снова отвез Потапа в диспансер. Через несколько дней его нашли в саду этого диспансера мертвым с синяком на виске.

— То, что с ним происходило в последние дни — это были звоночки с того света. — Мудро резюмировал Вадим.

— Да… — соглашался Дуда, — И как он жив, после этой помойки остался — чудо! Чудо!..