Московские эбани

— Только, Борман, ответь на один вопрос. — Покрутила у него перед носом купюрой. — Почему они у тебя каждое утро часа по три бутылки сдают, ведь приемный пункт стеклопосуды прямо за домом?

Счастливый Борман — каждое утро ему отказывали, а сейчас повезло воскликнул:

— Так я ж на пустоту богат! Знаешь, какие у нас за ночь штабеля выстраиваются! Вот по три часа и сдаем.

"На пустоту богат… на пустоту!.." — Целый день повторяла Виктория и покачивала головой. Эта фраза произвела на неё сильное впечатление, словно непонятный иероглиф выпавший на долю декоратора, она примеряла её то к одному, то к другому типу, то к самой себе — а что ещё она делала, вернувшись уже почти как четыре месяца, разве не обогащалась пустотой? "Вот бы сюда буддистских святых с их теорией достижения пустоты! — Усмехалась она. Скажут, что их пустота иная, но разве пустота может быть разной?..

Мысль о буддистских святых вывела на воспоминания о Таиланде, Таиланд напомнил об украденных картинах. Вечером она позвонила Вере:

— Как дела?

— Но ты же знаешь — триста рублей пенсии получаю после психбольницы, видишь: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь — если бы я в эту больницу не опала — вообще никакой бы помощи мне не было. Но все равно уроки даю. И так за город выехать хочется! Поедем? Может, субсидируешь нашу поездку? А то мне не хватает. Сейчас ещё ничего. А вот летом уроки английского никому не нужны — засяду без денег. Танька… сама знаешь, как наши дети… Хоть и работает, на еду приносит, а на то чтобы мне в кафе, на тусовку сходить — ни за что не даст. А я так не могу, что ж это за жизнь получается?.. — Вера как всегда плавно перешла на любимое занятие: творение философских умозаключений о жизни и о себе. Но Виктория очень быстро прервала ее: — Ты права. Май и жара!.. Отдыхать надо. Поедем. Но не могла бы ты мне кое-чего сделать…

— Поедем?! Вот и хорошо. Отпустило прямо. Что делать-то надо?

— Ты же все равно тусуешься часто…

— Сплетню что ль о тебе пустить? Или найти какого-нибудь?..

— Досье собрать.

— На кого?

— На одного бизнесмена очень любящего крутиться в богемных кругах.

— Про Вадика что ли?

— Как ты догадалась?

— Да чувствуется мне, любовь — ни любовь, а не можете друг без друга. Вот и вчера, подсел к нам за столик и скучает, скучает. А как о тебе заговорили, сразу вижу: ушки на макушке.

— Безобразие, какое! Да он праздно шатающийся тип! Ладно, ты — женщина на пенсии, с взрослой дочерью, но он! Что он делает каждый вечер в богеме?!

— Что-что — тусуется. Он же парень неженатый.

— Вот и выясни, почему?!

— А я кое-что уже и так знаю. Знаешь, к кому я недавно заходила? К Лили. Помнишь, она ещё балериной была.

— А! Эта пожилая дама, которая имела коллекцию антиквариата? Милая женщина. Я таких люблю априори раз и навсегда. Как она?

— Держится. А из антиквариата у неё уже почти ничего не осталось. А жить-то на что. Вот и распродает понемногу.

— Ну и какое отношение к Вадиму имеет Лили?

— Длинная история. Потом расскажу. Такая жара стоит. А ведь ещё только май. Поехали в воскресенье за город. Там и расскажу. Бедный парень он… бедный парень…

ГЛАВА 33

— Бедный парень! Держите его здесь на голодном пайке! Как мне Якоб рассказал, что вы мальчика из детского дома взяли, так у меня, аж, сердце кровью стало обливаться! Да вот ноги все не ходили, болела я — Галина Арнольдовна с огромными полиэтиленовыми пакетами набитыми продуктами застыла на пороге кабинета Виктории.

Виктория вскочила из-за стола взять у неё сумки:

— Что вы, что вы! Не думаю я, что за ним надо так ухаживать.

— Знаю я, Яшку своего — с детства жадина. Он и ателье мое разогнал платил девкам копейки, а они все матери-одиночки. Ну да я хоть их ремеслу выучила. А то совсем бы девки пропали.

— Но так вы же сами говорили, что доход из-за импортных шуб прекратился.

— А-а доход! — закивала она головой. — Как сынок директором в моем ателье стал, — так я и причины искать стала всякие. На него с его Машкой-то капризной никаких доходов не хватит! Сколько мальчику зарплату-то определили?

— Две тысячи.

— Да как же, если не готовить еду-то на две тысячи выжить можно?

— Я узнавала. Сейчас платят на госслужбе по пятьсот. В супермаркете девушки по двенадцать часов на ногах стоят, а тысячу получают за испытательный срок, который длиться три месяца, после обычно обещают платить три, но к концу испытательного обычно увольняют. Две тысячи Павлу, по-моему, нормально, он же ничего не делает.

— Это для тех, у кого семья — нормально, там, в складчину выживают, а он сирота бездомный!

— Но ему же не надо снимать квартиру. К тому же он у нас лишь ночной сторож. Днем может ещё подрабатывать. Здесь лишь спать.

— Ой, жалею я его, все равно. Давай, показывай мальчика. — И пошла в комнату, где раньше на диване валялся Якоб.

— Да какой он мальчик?! — пыталась предупредить разочарование Галины Арнольдовны Виктория, следуя за ней.

Галина Арнольдовна остановилась перед глухо закрытой дверью, поправила декольте на огромных грудях и чуть ли не торжественно постучала. В ответ тишина.

— Вы давно к нему заглядывали?