Московские градоначальники XIX века

Знали бы преподаватели этой школы, кого они готовят с таким усердием — будущего героя 1814 года. Да, именно так называли почти 200 лет назад участников взятия Парижа. Но об этом позже.

Голицын учился блестяще и науку побеждать усвоил как нельзя лучше. Хорошо владея словом, он выражал свои знания поначалу лишь теоритически. Например, в 1788 году он даже написал научный трактат «Замечания молодого русского офицера и князя на книгу Венеция «De re militari» и напечатал его во французском журнале «Journal des Savants».

Итак, детство и юность Дмитрия Голицына прошли во Франции, давшей будущему московскому градоначальнику прекрасное образование. Скажем больше — Франция воспитала его, он чувствовал здесь себя как дома, недаром его дед по матери, Петр Григорьевич Чернышев, еще в 1766 году был назначен чрезвычайным посланником России во Франции.

Сыграл свою роль и круг общения его матери, знакомой с французской королевой Марией Антуанеттой. Ну а дружбу с Вольтером, любимцем российской императрицы, грех было не водить. В Париже Голицына была популярна, ей льстило прозвище, данное при французском дворе, — «Венера московская». (Помните — у Пушкина: «Надобно знать, что бабушка моя, лет шестьдесят тому назад, ездила в Париж и была там в большой моде. Народ бегал за нею, чтоб увидеть la Venus moscovite; Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от ее жестокости».)

Живя за границей, Дмитрий Голицын много путешествовал, побывал в Англии, Германии. Вдохнув ветер Балтийского моря, он загорелся мечтой о морской службе. Брать пример было с кого — его дед Борис Васильевич Голицын был адмиралом. Но родители видели его военное поприще сухопутным. 1 января 1786 года, в неполные 15 лет, его переводят из Преображенского полка в конную гвардию в чине корнета. Отныне военная служба его будет навсегда связана с кавалерией. Через два года он станет подпоручиком, затем поручиком, а в 1791 году Голицына произвели в секунд-ротмистры.

В Париже Голицыных застала Великая французская революция. Дмитрий Голицын видел все своими глазами, совершенно случайно оказавшись в толпе народа, штурмующего полупустую Бастилию. Это дало основание через 200 лет причислить его к революционерам. «Двое русских — молодые князья Голицыны, находившиеся в Париже в июле 1789 г., непосредственно участвовали в штурме ненавистной французскому народу крепости абсолютизма и стали с этого времени горячими защитниками новой революционной Франции», — писал советский историк А. Манфред в 1983 году[97]. Подобный радикальный вывод, на наш взгляд, сомнителен.

Достоверность этого эпизода вызывает большой вопрос. Слишком необычно и неожиданно… В самом деле — представитель знатнейшего дворянского рода, столпообразующего и поддерживающего российскую монархию, бросается бок о бок с парижской чернью на приступ тюрьмы, сопровождающийся зверской расправой над ее начальником. Трудно себе такое представить. Но богатая фантазия все же позволила зачислить Дмитрия Голицына в число революционеров еще 100 лет назад. В фундаментальном семитомном труде, посвященном вековому юбилею Отечественной войны 1812 года, вышедшем в 1911 году, сообщается, в том числе, и о событиях мирового масштаба, предшествующих войне. И вот в первом томе читаем: «Некоторые русские, отличавшиеся наибольшим радикализмом, принимают даже непосредственное участие в бурных событиях французской революции. Так, два князя Голицына, с ружьями в руках, идут на приступ Бастилии. А молодой гр. П. А. Строганов, вместе со своим воспитателем Роммом, с первых же дней своего приезда в Париж, чуть не ежедневно ездил в Версаль на заседания Национального собрания…Строганов вступил даже в число членов двух радикальных политических клубов — якобинского и «Друзей Закона». Парижские события приводили его в восторг, который ярко отразился в следующих его словах: «Самый лучший день в моей жизни будет день, когда я увижу Россию, возрожденную подобной революцией»[98].

Парижские события 1790 года захватили и благонамеренного Карамзина, душа которого была полна энтузиазма и который носил даже трехцветную кокарду во время своего пребывания во Франции. Быстро развертывающаяся картина крушения старого порядка во Франции повышала интерес к революционным событиям в петербургском обществе. Некоторые русские, по свидетельству французского поверенного в делах Жене, плакали от радости, узнав, что Людовик XVI в 1791 году принял конституцию, и многие при этом сделали Жене визит для выражения горячей симпатии его возродившейся родине… В военной среде проявляется довольно сильный интерес к освободительному движению, и в зимний сезон 1791/92 года петербургские гвардейские офицеры аплодировали в театре тому месту в «Свадьбе Фигаро» Бомарше, где есть намек на глупость солдат, дозволяющих себя убивать неизвестно за что.