Московские легенды. По заветной дороге российской истории

— Тут мошенство, а честности нет.

Петр спрашивает:

— Как так? Какое же тут мошенство?

Брюс разъясняет:

— А вот такое, — говорит, — на войне сила на силу идет, и ежели, — говорит, — у тебя войско хорошее и сам ты командир хороший, то и победишь, а так воевать, с отводом глаз, — одно жульничество. Вот я мог напустить на купцов каркадилов, а сам забрался бы в ящик и унес бы деньги — это будет жульничество.

Петр ему:

— Ежели это жульничество, зачем же ты, так-растак, выдумал — этот отвод глаз?

— Я не выдумал, я по науке работаю, и нет у меня такого, чтобы наукой на подлость идти. Вот я умею фальшивые деньги делать, а не делаю, потому что это подлость.

Обозлился царь:

— Ты есть самый последний человек. Ты своему царю не хочешь оказать уважение, и за это надо тебе надавать оплеух!

А Брюс нисколечко его не боится.

— Эх, — говорит, — Петр Великий, Петр Великий, грозишь ты мне, а того не видишь, что у тебя змея под ногами, ужалить изготовилась.

Глянул Петр, и вправду — змея! Вскочил, схватил стул и давай бить им по полу. (А это Брюс на него такой отвод глаз напустил.) Хозяин трактира и половые смотрят, а подступить боятся: знают, что он царь.

Разломал царь стул об пол, видит — нет никакой змеи, и Брюса нет. Тут он понял, что Брюс сделал ему отвод глаз. Отдал за чай и водку четвертной билет, сдачи не взял — и поскорее вон из трактира.

Сильно осерчал тогда Петр Великий на Брюса.

— Правда, — сказал он, — Брюс самый ученый человек, а все же ехидна.

Царь отправляет Брюса в Москву

Когда царь Петр переехал в Петербург, то увез с собой и Брюса. Там Брюс тоже завел себе мастерскую, но она была не так удобна для науки, как Сухарева башня.

Однажды Брюс, здорово выпимши, лишь самую малость до настоящей препорции недоставало, пришел на бал в царский дворец, взял у лакея бутылку вишневки и стал из нее добирать до препорции.

Царь Петр ему говорит:

— Нешто рюмок нет, что ты из бутылки тянешь. Вместо того чтобы так безобразничать, устроил бы какую потеху, а мои гости посмеялись бы.

— Ладно, устрою потеху.

На балу этом были разные графы да князья, женский пол — барыни — под музыку плясали-танцевали. Все одеты хорошо в шелка и бархат. Махнул Брюс рукой, и вдруг эти господа, которые по паркету кренделя ногами выделывали, видят — на полу отчего-то мокро стало. Поначалу подумали, что с кем-то грех случился, пошли тут «хи-хи» да «ха-ха». Но только видят — идет вода из дверей, из окон.

И тут ударило им в голову: наводнение началось, Нева из берегов вышла.

— Потоп! Потоп! — закричали все в страхе. Госпожи-барыни подолы задрали, генералы-князья кто на стул, кто на стол, кто на подоконник взобрались. Все вопят, орут, думают — конец им пришел.

И только один царь Петр понял, что это Брюс отвод глаз сделал.

— Прекрати свои штуки, пьяная морда! — приказал он Брюсу.

Брюс опять махнул рукой, вода пропала, везде сухо, только барыни все с задранными подолами стоят, князья-генералы на стульях и столах корячатся. Такая срамота!

Царь Петр говорит гостям:

— Продолжайте веселиться, а я с Брюсом разберусь.

Подозвал он к себе Брюса, принялся ему выговаривать:

— Ты моих гостей осрамил! Нешто я такую потеху приказывал тебе сделать?

— Что касается твоих гостей, — отвечает Брюс, — то, по мне, они не гости, а сброд.

— Не смей так выражаться! Я их не с улицы набрал. Говоришь невесть что с пьяных глаз!

— Точно, выпил. Да только скажу, пьяный проспится, а дурак никогда.

— Так, по-твоему, выходит, что я дурак? — возмутился царь.

— Я тебя не ставлю в дураки, — отвечает ему Брюс, — а только меня досада берет, что ты взял под свою защиту этих оглоедов.

Н у, слово за слово, в голове-то у Брюса шумит, и наговорил он много лишнего. И царь еще пуще рассердился.

— Я, — говорит, — вижу, что ты о себе чересчур много понимаешь: все у тебя дураки, один ты умный. А раз так, нечего тебе промеж дураков жить. Завтра поутру пришлю тебе подводу — и отправляйся в Москву, живи в Сухаревой башне.

— В Москву, так в Москву, — согласился Брюс и пошел домой. Царь Петр думал, что Брюс проспится и утром придет у него прощения просить. Только утро прошло, день наступил — Брюс не идет. Тогда царь сам пошел к Брюсу.

Видит: Брюс собрал свои книги, бумаги, подзорные трубы и все другое, что требуется ему по его науке, и усаживается в воздушный корабль, вроде аэроплана.

Петр кричит ему:

— Стой, Брюс!

А Брюс не послушался, нажал на кнопку, и поднялся корабль вверх. Царь озлился, выхватил пистолет — бах-бабах в Брюса, только пуля отскочила от Брюса и чуть самого царя не убила.

Взвился Брюсов корабль птицей.

Народ собрался, люди смотрят и крестятся.

— Слава Тебе, Господи! Унесли черти Брюса от нас.

Прилетел Брюс в Москву. Высмотрел с высоты, где Сухарева башня стоит, и опустился прямо на нее. При таком чудесном явлении, конечно, народ собрался, смотрит, говорит разное, кто радуется, а кто Брюса ругает: «Вот принесла Брюса нелегкая».

А Брюс принялся, как и прежде, в Сухаревой башне по Науке работать.

Вечные часы