Московские легенды. По заветной дороге российской истории

В 1922 году часть здания Серафимо-Дивеевского подворья занял начальник ведавшего церковными делами 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков. Среди товарищей по партии он имел прозвище Главпоп. Несколько лет под одной крышей соседствовали монахини православного монастыря с их церковным молитвенным обиходом и человек, задачей которого было уничтожение церкви.

Тучков вел расследование дел церковных деятелей, допрашивал патриарха Тихона, организовывал процессы по обвинению иерархов, инструктировал обновленческую церковь. Луначарский характеризовал его должность исторической аналогией: он, писал нарком просвещения, «действительно является своеобразным Победоносцевым». Говорили, что именно Тучков склонял в Ярославской тюрьме архиепископа Иллариона присоединиться к григорианскому расколу, обещая за это свободу, но владыка отверг его предложение.

В 1929 году Серафимо-Дивеевское подворье и часовня были закрыты, монахинь выселили, здание передали под мастерские. Часовня была перестроена, ее купол снесен, и вместо него надстроен второй этаж. После войны в здании помещались различные учреждения, в 1990-е годы его занял один из многочисленных московских банков.

Тучков из подворья на Мещанской переехал в ведомственный дом НКВД в Большом Комсомольском переулке и прожил в нем, избежав репрессий, до 1957 года. В 1939 году он вышел в отставку из органов и возглавил «Союз воинствующих безбожников», вскоре ликвидированный. В 1957 году, перед смертью — он был неизлечимо болен и знал, что умирает, — просил прийти к нему в больницу патриарха Алексия, и тот исповедовал его в течение нескольких часов.

В начале шестидесятых годов, после XXII съезда партии и разоблачений репрессивной политики высшего руководства КПСС и органов, по Москве рассказывали историю о том, как один бывший чекист (имя не называлось) страшно мучился от болезни и не мог умереть. Когда же ему стало совсем невмоготу, он пришел к священнику и стал каяться в совершенном. Он говорил о таких ужасах, что священник во время исповеди поседел. А чекист на следующий день после покаяния умер… Скорее всего, думается, персонажем-прототипом этой легенды был Тучков.

В начале 2000-х годов здания бывшего Серафимо-Дивеевского подворья были возвращены церкви, и сейчас в них снова находится монастырское подворье.

Небольшой особняк в стиле «модерн» (дом № 22) построен в 1901 году архитектором А. О. Гунстом, это одна из лучших его работ.

Последний дом квартала — угловой с Грохольским переулком — трехэтажный доходный, построенный в 1890-е годы. Это рядовая застройка, но как отдыхает глаз, когда смотришь на этот угол, а не на угол на другой стороне проспекта, где громоздится «Слава Зайцев»…

Грохольский, один из самых старых переулков Мещанской слободы, назван по фамилии домовладельца конца XVII века Ивана Грохольского. Его владение находилось на правом углу переулка и 1-й Мещанской. В 1716 году там же значится дом Тихона Ивановича Грохольского, видимо, его сына.

Переулок вел в Переяславскую слободу, к местности, которая называлась Коптелка (сейчас там Коптельские переулки). Грохольский переулок прежде также называли Коптельским. Предание утверждает, что местность своим названием обязана кабаку, который назывался «Коптелка». Коптелка — старинное название маленькой избушки, топящейся по-черному, поэтому можно представить, что за кабак был на окраине Переяславской слободы. Так как в Москве уже в XVII веке пропали черные избы, то в XIX–XX веках это слово ушло из живой речи, позабылось его значение, оставшись лишь в словаре В. И. Даля. В Коптелке, кроме кабака, известностью пользовался большой пруд на ключах, в старинных описях он значится как «пруд Коптелка, называемый Балкан». Из этих двух названий в конце концов победило Балкан. Скорее всего, оно было более ранним и уступило свое место другому в пору наибольшей славы кабака; когда же тот закрылся, вернулось и прежнее название. Этот пруд провального происхождения, что подтверждает его название: «балкой» называется яма, овраг, провал. По документам пруд известен с XVII в., но, наверное, существовал и раньше. В 1886 году из него ушла вода, он высох и был засыпан. Сейчас на его месте сквер между Грохольским и Живаревым переулками.

С Грохольским переулком и его окрестностями связан широко распространенный в прежние времена в Москве народный обычай, вошедший в число ее своеобразий и оставивший след в русском языке.