Московские слова, словечки и крылатые выражения

Итальянский купец Рафаэль Барберини, приезжавший в Москву по торговым делам в 1565 году, описал тяжелое вооружение конного участника судебного поединка: «Прежде всего надевают они большую кольчугу с рукавами, а на нее латы; на ноги чулки и шаровары также кольчужные; на голову шишак, повязанный кругом шеи кольчужною сеткою, которую посредством ремней подвязывают под мышки; на руки также кольчужные перчатки. Это оборонительное оружие. Наступательное же есть следующее: для левой руки железо, которое имеет два острых конца, наподобие двух кинжалов, один внизу, другой наверху, в середине же отверстие, в которое всовывают руку, так что рука не держит оружия, а между тем оно на ней. Далее, имеют они род копья, но вилообразного, а за поясом — железный топор. В сем-то вооружении сражаются они до тех пор, пока один из них не признает себя потерявшим поле».

Падение одного из сражавшихся на землю считалось его поражением: «У поля не стоять, все равно что побиту быть».

Недостойным поведением считалось бахвалиться перед боем; пословица предостерегала: «Не хвались в поле едучи, хвались — из поля».

О самом бое также говорят пословицы: «В поле ни отца, ни матери — заступиться некому», «Коли у поля стал, так бей наповал», «Лучше умирай в поле, чем в бабьем подоле», и главная: «В поле две воли: кому Бог поможет» (или «кому Божья милость»).

Само собой подразумевалось, что бой будет честный, без подвохов, об этом даже не договаривались, и это условие всегда соблюдалось. Из свидетельств Барберини и Герберштейна известно, что прибегали к нечестным приемам только иностранцы. Барберини рассказывает, как какой-то литвин украдкой вместе с оружием взял мешочек песку и, улучив момент, тайком бросил горсть в глаза противнику, ослепив его. «Москвитянин, — пишет Барберини, — не могши ничего видеть, признал себя побежденным». Герберштейн пишет о другом иноземце, вышедшем до этого в более чем двадцати поединках победителем. Этот иноземец, припрятав камни, метал их в соперника. Победил он и в этом поединке, но на сей раз был разоблачен. «Государь (Василий III), — рассказывает Герберштейн, — пришел от этого в негодование и велел тотчас позвать к себе победителя, чтобы взглянуть на него. При виде его он плюнул на землю и приказал, чтобы впредь ни одного иноземцу не определяли поединка с его подданными».

Духовенство не одобряло судебных поединков; начиная с XV века на их участников накладывались духовные наказания. Поединки были запрещены и государевым указом 1556 года. Осуждение поединков отразилось и в пословицах: «В поле чья сильней, та и правит», «Ослоп не Господь, а дубина не судьбина». Однако древний обычай был сильнее и увещеваний, и наказаний, поединки окончательно прекратились лишь к концу XVI века, оставив о себе память в романтических преданиях и став одним из любимых сюжетов исторических романов.

В том же месте, возле церкви Троицы, что в Старых Полях, имелась еще одна разновидность поля, служившая решению судебных споров. Эта разновидность поля представляла менее опасности для тяжущихся и исключала тяжелые раны и смертельный исход. Об этих схватках, ссылаясь на предание, сообщает «Церковный словарь» П. Алексеева 1818 года издания.

На поле была вырыта специальная канава, тяжущиеся вставали над ней по разным сторонам, наклонивши головы, хватали друг друга за волосы и тянули. Кто кого перетягивал, тот считался правым.

(В некоторых работах вместо канавы называется река Неглинная, но она была достаточно широка, чтобы можно было дотянуться руками до волос стоящего на другом берегу человека.)

Существование такого «поля» подтверждают старинные пословицы. Одна советует помириться — «ударить по рукам» — до поединка: «Подавайся по рукам, легче будет волосам». Другая говорит о том, что от «тяги» волосы могут пострадать: «За неволю волосы вянут, когда за них тянут». А над неудачником посмеиваются: «Не тяга — сын боярский!»

Видимо, после того, как бои на поле с оружием были запрещены, к тому же по части территории поля в 1533–1538 годах прошла Китайгородская стена, «тяга» над канавой еще долго практиковалась, а затем перешла в распространеннейший прием самой вульгарной драки, о чем В. И. Даль и пословицу приводит: «Наши дерутся, так волоса в руках остаются» и добавляет, что драку называют «постричь без ножниц».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день