Московские страсти

Утешал себя мыслью, что может она любит меня хотя бы вполовину также сильно, как люблю ее я. Иногда мне казалось, что ее равнодушие перестало быть притворством

Я должен был быть уверен, что знаю Наташу. Что она такая, какой я ее видел. Хотел быть уверен в своем знании. Она не должна была догадаться о том, что я боюсь с ней расстаться.

 -  Почему все стало хуже? – спросил я.

-  Подумай.

-  Я перестану тебя спрашивать.

-  Почему ты стараешься вывести меня из себя? Мне приходится прилагать усилия, чтобы сдерживаться. Прошу тебя, не надо.

-  Я просто пытаюсь быть объективным.

-  А я не прошу тебя быт объективным. Ну когда же ты повзрослеешь?

Я спрашивал себя об этом чаще, чем меня спрашивала она.

Внимательно смотрел ей в лицо, но на нем ничего нельзя было прочесть. Я замолчал. Наверно, я говорил глупости. Не мог выразить свою мысль.

Я молчал, стараясь заставить пересохшие губы выговорить нужные слова. Мне не хотелось думать о другом. Не следует сдерживать свои чувства. Я умею избавляться от сомнений. Это необходимо уметь.

-  Не смотри на меня так, - попросила Наташа.

-  Я смотрю на тебя, как всегда.

-  Нет, не так, как всегда. Ты смотришь, как …

-  Как кто?

-  Женщина любит лишь мужчину, который подчиняет ее.

Я не смог объяснить ее слова.

-  Ну так в чем же дело? Я вся внимание.

-  Я сегодня какой-то глупый, сам не свой.

-  Разве у тебя нет другой возможности быть мне интересным?

-  Скажи, ну как такое можно стерпеть?

-  Все терпят. И не такое еще. Знал бы ты, что приходилось терпеть мне.

-  Меня легко убедить.

-  Стараюсь. Глупый клоун. Ты мне безразличен. Все знают, что ты смешон. Я тебя не люблю, просто терплю. Скучный дурак, я просто жду, когда ты оставишь меня в покое.

-  Ты злая. Да, ты очень злая.

-  Всему можно найти оправдание.

-  Нет, - ответил я. – Нет. Обойдемся без объяснений.

-  Наверное, мы зашли в тупик, - она никогда ничего не объясняла.

-  Ты пытаешься себя в этом убедить?

Я уже давно пытался представить, что она может сказать такое, или мне казалось, что я пытался себе это представить. Но удар оказался очень сильным. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы это скрыть. Слова Наташи делали меня несчастным. Она обидела меня. Безразличием легко обидеть. Я оказывался не нужен любимой женщине. Иногда мне казалось, что я переставал быть необходим самому себе.

Я чувствовал, что нахожусь в состоянии такого физического напряжения, когда слышишь собственное дыхание. Боялся сделать что-то непоправимое. Утаить страх от себя невозможно. Я не хотел, чтобы о нем узнала Наташа. Никогда не следует признаваться женщине в том, что может меня унизить. Не хотел в себе разочаровываться. Я не готов измениться из-за Наташи.

-  Ведь не можешь же ты бросать меня вот так, даже ничего не объяснив, - сказал я. – Нам надо поговорить.

-  По-моему, нам уже совершенно не о чем говорить.

-  Когда есть время поговорить, ты не можешь говорить, - я очень хотел разоблачить ее обман.

-  Нет, - женская нерешительность понятна.

-  Как будто нам совсем не о чем разговаривать.

-  Если и скрываю от тебя, так вовсе не то, что ты думаешь. Мои неприятности не имеют к тебе никакого отношения. Потерпи, через несколько дней все прояснится. Тогда, если будет нужно, я тебе все скажу, - Наташа говорила не обо мне. Я не знал о ком.

Я любил женщину, которую мне не следовало ни о чем спрашивать. Она понимала меня не так, как мне хотелось. Я не искал для нее оправданий. Мне было не нужно убеждать ее в своей правоте. Я решился. Покорился Наташе. Теперь со мной могло случиться что угодно.

-  Ты какая-то странная сегодня. Зачем тебе понадобилось все портить?

-  Теперь твое улыбающееся лицо совсем не радует меня.

-  Разве я не смешной?

-  Не всегда. Вот сегодня ты совсем не смешной. Я тебе завидую. Я бы дорого дала, чтобы помучиться от любви.

Никогда прежде она со мной так не говорила. Хотел ее обнять, но не мог. У меня перехватило горло. Хотел сказать Наташе еще о многом, о чем прежде никогда не говорил, а теперь говорить уже поздно. Я только сжал зубы. Ей нужно было увидеть мое лицо: ничего не происходило.

-  Я тебе мешаю. Надо было так и сказать.

-  Не заводись, - возразила она. – Если мне кто-то и мешает, то во всяком случае, не ты.

-  Я не могу понять, что ты хочешь.

-  Я не хочу притворяться.

-  Видимо, ты подразумеваешь что-то другое.

-  Ничего такого, что тебе надо объяснять.

-  Это ты так думаешь.

-  Я не знаю, что со мной. Мне не легче, чем тебе. Невозможно радоваться каждому своему желанию. Мои оправдания не нужны нам обоим.

Зачем она говорила это? Почему она не могла быть мягкой и нежной?

Я был уверен, что мне хочется знать правду. Наташа могла быть счастлива и без меня. Очень легко почувствовать себя несчастным. У меня получалось плакать без слез.

Она пристально посмотрела на меня. У нее была манера, которая меня злила. Уставится на меня и долго смотрит в упор, словно гипнотизируя.