Московские сумерки

– Так, одна старушка. Ей нужны деньги. Ее пенсии не хватает на чай с хлебом, не говоря уже о колбасе. Она живет у дочери.

– Ее фамилия?

– Она к этому делу не имеет никакого отношения.

– Как ее фамилия? Короткое молчание.

– Кузина. Варвара Михайловна. Он опять что-то записал.

– Когда в последний раз вы докладывали в КГБ?

– Но у вас же есть мое сообщение.

– Когда это было? Ее глаза заледенели.

– Два дня назад. Я передала письменный отчет вашему офицеру в гостинице «Международная». Я была там с немцем.

Он записал: поручить Орлову посмотреть отчет, хотя и был уверен, что ничего интересного в нем нет.

– Не возражаете, если я закурю? – спросила она.

Он не ответил. Она вытащила было из сумочки пачку «Мальборо», но затем положила ее обратно. Сумочка была черной кожи, по-видимому, французского производства. Стоила не менее двух его окладов. А еще два, подумалось ему, стоят ее скромненькие туфли, тоже черной кожи. Такие в советском обувном магазине не купишь.

– В котором часу вы пришли в кафе в прошлую ночь?

– Около одиннадцати.

– А кто был с вами?

– Вы же знаете.

– Кто был с вами?

– Моя подруга Елена.

– Ее отчество и фамилия?

– Елена Семеновна Смоленская.

– А еще кто был с вами?

– Трое японцев. Я не знаю, как их зовут. Якио и еще кто-то.

– А прежде вы знали их?

– Нет.

– Где вы познакомились с ними?

– В «Международной».

– При каких обстоятельствах?

– Мы с Еленой сидели в баре. Один из них подошел и завязал разговор, а потом спросил, не могут ли двое других присоединиться к нам. После этого мы решили поехать куда-нибудь поужинать.

– А почему в таком составе: на троих японцев две женщины?

– Мы не нашли больше никого.

– Все были заняты?

– Да нет. Вы же знаете, как дорого обходится нам один только вход в «Международную». Поэтому-то и не смогли найти третью.

– Когда вы пришли в кафе, кто там был? Что за посетители?

– Я, право, не заметила. Какие-то люди за большим столом в углу. Человек шесть-семь. Думаю, отмечали что-нибудь.

– Советские или иностранцы?

– Советские. А за другим столом сидели двое иностранцев.

– Опишите их.

– Мужчины. Лет сорока. Говорили по-немецки, но один был явно не немец. Его немецкий язык ужасен.

– А вы знаете немецкий?

– Да.

– А о чем же они говорили?

– О нас. Сначала.

– О вас?

– О Елене и обо мне. – Что же именно?

– Ну, что мы красивые девушки, что нам не след таскаться с желтыми… все, что обычно говорят. Немец сказал другому, что у него на нас, наверное, и денег не хватит и что преступно для желтопузых тянуть из нашей страны такие огромные деньги, на что другой заметил: «Не больше, чем немцы тянут», – и оба заржали.

– А по-японски вы говорите?

– Нет. Аригато, сейонара… вот и все. Двое японцев немного знают русский, а третий говорит по-английски.

– А вы и английский знаете?

– Да. Но довольно слабо. По-немецки говорю гораздо лучше.

– А кто-нибудь еще был в кафе, когда вы пришли?

– Только обслуга.

– Опишите их.

– У дверей стоял пожилой человек. Метрдотель. Я заметила всего двух официантов. Это маленький ресторанчик.

– Вы знаете кого-либо из обслуги?

– Я их всех раньше видела. А знать никого не знаю.

– А вы часто захаживаете в это кафе?

– Один-два раза в месяц.

– Должно быть, накладно для нас?

Она взглянула на Чантурия и улыбнулась. Улыбка была совсем не дружелюбной, а снисходительно-понимающей. Но даже когда она так улыбалась, она оставалась чертовски красивой женщиной. У него мелькнула мысль: ведь кто-то может привести такую женщину в любое московское кафе и не задумываться о расходах.

– А кто-нибудь еще пришел после вас? – спросил он.

– Да. Мужчина с женщиной.

– Опишите их.

– Она русская. Блондинка, с волосами ниже плеч. Довольно хорошенькая, хотя и немного длинноносая. Думаю, что ей не больше тридцати. Одета не слишком роскошно – во все советское. Может, она из патриоток.

Он не воспринял ее иронии.

– А как она была одета?

– Фиолетовые брюки, светло-лиловая блузка, безобразные сапоги из кожезаменителя. Не похоже, что она слишком уж тесно связана с таким богатым спутником.

– Вы ее знаете?

– Никогда прежде не встречала.

– А его?

– Нет.

– Опишите его.

– Светловолосый, высокий, выглядит вполне прилично. Лет тридцати пяти. Одет в серый шерстяной костюм. Тип лица европейский. Узкий шелковый галстук. Дорогие золотые часы на руке.

– Он русский? Она засмеялась.

– Откуда у русского такая одежда? Не придуривайтесь.

– А вы свою где берете?

– У друзей. Подруги с Запада присылают. Чантурия решил не тратить попусту время на выяснение этих мелочей.

– Итак, если этот человек не русский, то кто же он тогда?

– Не знаю. С официантом он говорил по-русски. Но он не русский.

– А о чем же они говорили – тот человек и девушка?

– Не могу сказать. Они переговаривались тихо. Но они не любовники.

– Не любовники?

– Да, именно так. Они не любовники.

– Почему вы так решили?

– Потому что я занимаюсь любовью.

Она нагло смотрела ему в глаза. Она не произнесла этого вслух, но ее глаза красноречиво говорили: даже последняя шлюха знает, что такое любовь.

– Из гостиниц ничего нет, – сказал Орлов, когда Чантурия после первого допроса заглянул к нему в кабинет.