Московские улицы. Секреты переименований

Используя авторитет и славу имени Петра Великого, почитатели московской старины в XIX и начале XX века ратовали за ее ремонт и реставрацию и неоднократно добивались государственных субсидий на то и другое. В советское время, перевернувшее официальные исторические концепции с ног на голову, этот же факт использовал Каганович при оправдании разрушения Сухаревой башни как исторического памятника, говоря словами ленинского декрета 1918 года, «воздвигнутого в честь царей и их слуг», которые «подлежат снятию с площадей и улиц».

Когда же, в 1980-е годы, возникло движение за восстановление Сухаревой башни, имя Петра, к тому времени уже вернувшееся в число советских государственных положительных символов, вновь оказалось одним из главных пропагандистских аргументов за ее возрождение.

Адмиралтейство владело Сухаревой башней до 1859 года, но с 1820-х годов в его помещениях начинают размещать другие организации.

В 1829 году в восточном зале второго этажа, а в 1854-м – ив западном были устроены в связи с реконструкцией и усовершенствованием Мытищинского водопровода резервуары для воды, накачиваемой туда паровой водокачкой. Таким образом, Сухарева башня стала водонапорной. Из нее вода самотеком шла в центр города. Возле башни поставили разборный фонтан. Этот фонтан изображен на одной из самых красивых акварелей А.М. Васнецова «У водоразборного фонтана на Сухаревской площади в конце XIX в.».

Москвичи гордились реконструированным водопроводом и с одобрительным любопытством отнеслись к новой службе Сухаревой башни. Наряду со статьями и очерками о водопроводе, печатавшимися тогда в журналах, на эту тему откликнулись и поэты. Поэт пушкинской поры М.А. Дмитриев в стихотворении «Сухарева башня» посвятил несколько строк водопроводному резервуару:

Ныне, когда о народной нужде промышляет наука,
В этой башне у нас водоем…

Е.Л. Милькеев в стихотворении «Сухарева башня» рисует целую картину:

И вот волшебница поит
Москву чудесными водами,
И влагу точит, и слезит,
И бьет жемчужными струями…
…Башня вековая
Влечет к себе избыток вод
И их столице раздает,
В бассейны весело вливая
Стремятся к башне воды те
Через канал подземный, темный
И наделяют в полноте
Резервуар ее огромный.
Бессонно плеск там говорит,
И струй вместилище дрожит.
Но в час вечерний на мгновенье
Утихнет звонкое паденье,
И воды говор прекратят,
Как будто отдыха хотят;
И на немые башни своды
Повиснет будто тяжесть дум…
Но миг прошел – и хлынут воды,
И снова грохот, плеск и шум!

В 1890-е годы вступили в строй мощные Крестовские водонапорные башни, и резервуары Сухаревой были демонтированы. Занимаемые ими помещения оставались пустыми, в других находились цейхгауз Управления водопроводами, которому была передана башня, несколько квартир рабочих-водопроводчиков, электрический трансформатор, канцелярия Мещанского попечительства о бедных, кельи монахов Перервинского монастыря, контора смотрителя Сухаревой башни с каморкой для сторожа, жилые помещения для шести городовых Мещанской части и склад Городского архива. На втором этаже находились камеры мировых судей. Внешние арки и подлестничные помещения сдавались под лавки.

4 апреля 1866 года участник революционного террористического центра «Ад» Дмитрий Каракозов в Петербурге, у ворот Летнего сада, стрелял в прогуливавшегося по набережной царя Александра II. Но террорист промахнулся, так как стоявший рядом с ним в толпе крестьянин Осип Комиссаров, увидев, что тот целится в государя из револьвера, толкнул его под руку.

Каракозова схватили. При следствии открылось, что центр, к которому он принадлежал, действует в Москве. Каракозов был приговорен к смертной казни через повешение, участники центра получили разные наказания – от высылки до каторги.

На месте покушения в память чудесного спасения императора была сооружена часовня из серого мрамора.

В Москве «в память события 4 апреля 1866 года» на Сухаревой башне с внутренней стороны, по правую руку от образа Казанской Божией Матери, была поставлена в киоте из белого мрамора икона Александра Невского, по левую – икона преподобного Иосифа песнописца (празднуемого в день 4 апреля), а над Казанской иконой – образ Нерукотворного Спаса.

Все московские революционные кружки и сочувствующая им молодежь готовились к этому суду считая его новым демаршем правительства.

Н.А. Морозов в своих воспоминаниях передает разговор по этому поводу состоявшийся между ним и его товарищами.