Московские загадки

Авраам Лопухин выпускает несколько заинтересовавших читателей переводов вроде «Письма к двум девицам». Его имя постоянно присутствует на страницах литературного приложения к «Московским ведомостям» – «Чтения для вкуса, разума и чувствований», в котором сотрудничали А. Мерзляков, П. Петров, Н.Муравьев, Ю. Нелединский-Мелецкий, А. Лабзин, П. Гагарин. Здесь публикуются лопухинские «Изображение потопа», «Жизнь Заилова», «Десерт Сократов», популярный «Мадригал Петру Великому», «Африканская повесть „Селико“, „Абенаки“, пример чувствительных индейцев». И все это за недолгий период 1791–1793 годов.

Это первое литературное приложение к «Московским ведомостям» сменяется гораздо более популярным и притом выходившим два раза в неделю «Приятным и полезным препровождением времени» под редакцией В.С. Подшивалова и П.А. Сохацкого. Журнал собирает таких авторов, как А. Воейков, И. Дмитриев, В. Измайлов, И. Крылов, А. Мерзляков, Василий Львович Пушкин. Для современников особенный интерес представляло появление многочисленных женщин-писательниц вроде княгини А. Шаликовой, княгини А. Щербатовой, княгини Н.Оболенской. Лопухинская песня «Нет мне нужды, что природа…», «Мечтающий» соседствуют со строками Пушкина-старшего «Любовь, что в сердце…», «Тоска по милой», «К Хлое», «Письмо к И.И. Дмитриеву».

Лопухина приглашает к сотрудничеству Н.М. Карамзин, начавший издавать в Москве в течение 1796–1799 годов тома своих «Аонид, или Собрания разных новых стихотворений». Здесь появляется повторявшееся в салонах лопухинское «Весеннее утро». А рядом печатались сочинения Державина, Дмитриева, Хераскова, Капниста, Кострова и самого Карамзина.

Но не только литературные интересы привлекали современников к владельцу Щедрина; слишком значительна была роль его прямых родственников в русской истории.

Василий Львович Пушкин посмеивался, что «от матушки Москвы не укроешься – она все вызнает». Его собственные письма, в частности к П.А. Вяземскому, лучшее тому доказательство. Не было такой семейной подробности или жизненного обстоятельства, которые бы тотчас не становились достоянием стоустой молвы.

Достаточно сказать, что дед Василия Аврамовича был родным братом несчастной царицы Евдокии Лопухиной, незадачливой первой супруги Петра I. В недолгий и относительно счастливый период их брака царская чета любила приезжать в подаренное отцу царицы московское Ясенево. Когда Евдокия Федоровна оказалась в монастыре, Ясенево перешло к ее единственному брату, который терять своего былого влияния не захотел, а было оно среди старого боярства немалым. Как сообщалось Петру в подметном письме 1708 года, его царских указов бояре «так не слушают, как Абрама Лопухина, а в него веруют и боятся его. Он всем завладел: кого велит обвинить – того обвинят; кого велит оправить – того оправят; кого велит от службы отставить – отставят, и кого захочет послать – того пошлют». Как никто знал Лопухин настроения своего племянника – царевича Алексея, собирал вокруг себя наиболее ярых его сторонников. Это он подсказал царевичу идею бегства за рубеж, никому не выдал, где Алексей скрывался. Со временем на следствии всплыли его слова: «Дай, Господи, хотя б после смерти государевой она (Евдокия Федоровна – Н.М.) царицей была и с сыном вместе».

Возвращение царевича в Россию стало настоящим ударом для Лопухина. В начавшемся следствии он один из главных обвиняемых. Следствие велось с редкой даже по тем временам жестокостью, под бесконечными специально разрешенными Синодом пытками. Приговор Лопухину последовал 19 ноября 1718 года: «…за то, что он, Авраам, по злонамерению желал смерти его царскому величеству», что радовался побегу царевича, а «также имел тайную подозрительную корреспонденцию с сестрою своею, бывшею царицею, и с царевной Марьей Алексеевной, рассуждая противно власти монаршеской и делам его величества, и за другие его вины, которые всенародно публикованы манифестом, казнить смертию, а движимое и недвижимое имение его все взять на государя».

Казнь состоялась в декабре того же года «у Троицы», при въезде во Дворянскую слободу. Отрубленная голова А.Ф. Лопухина на железном шесте была водружена у Съестного рынка Сергиева посада. Тело пролежало на месте казни до конца марта.

Оставшиеся после казненного два его сына – Авраам (иначе называвшийся, подобно своему деду, другим именем – Федора) и Василий – были восстановлены в правах владения конфискованными поместьями только после появления на престоле их двоюродного племянника, сына царевича Алексея – Петра II.