Московский 222-2

– Еще бы, – сказал Марчук. – В Петербурге погода обманчива и переменчива, как отношение женщины к мужчине. С утра тепло может быть, как сегодня, а после обеда – натуральная холодрыга. У меня, вон, две фуфайки. И то мерзну. Но одной могу поделиться – потому, что глядя на вас вообще окоченеть можно, особенно вот на тебя, – сказал он, указывая рукой на Генку. – Додумался, в апреле в Питер в одной футболке прилететь! Хорошо, штаны надел, – хмыкнул он, радуясь сам своей шутке.

Мы решили не признаваться, что штаны куплены вчера. На всякий случай.

– Пригласил бы вас в бытовку, – сказал Марчук. – Но место там одно. А мне, как настоящему сторожу, без сна нельзя. Когда-то руководил ими, сторожами. Был начальником, но специфику работы не понимал. А теперь сам вот с дубиной бегаю и храпака даю. Ночуйте здесь, парк теплый, за ночь не остывает. А ты, балбес Спагетти, держи!

За фуфайку Генка не обиделся бы, даже если бы его Остолоповым назвали. Прав был великий психолог, старина и душка по фамилии Маслоу, материальные потребности важнее духовных. Война – ерунда, главное – маневры.

Марчук сказал, что предупредит утреннюю смену о нашем присутствии, пожелал спокойной ночи и ушел.

– Хороший мужик, – сказал Генка глухим голосом откуда-то из глубины фуфайки. – Побольше бы таких, и мир стал бы несравненно лучше.

– Клонируют когда-нибудь, – зевая ответил я и мгновенно уснул. Путешествие настолько измотало меня, что спал очень крепко и видел только один сон, зато приятный.

Мне снились овечки Долли в ушанках и валенках, танцующие фламенко.

А потом пришло утро, нежно побарабанив по стеклу рукой.

– Вставайте, хлопчики. Вылезайте. Полчаса у вас, а то мне ремонтников везти пора, да и начальство скоро явится.

– Кто это? Марчук? – спросил у меня Генка, отказываясь высовывать голову из-под фуфайки.

– Нет, какая-то симпатичная девица в окно стучится, – сказал я, жмурясь от ярких солнечных лучей и пытаясь сфокусировать взгляд.

– Ой, на Вас фуфайка Марчука, Вы его сын? – спросила гостья, вбежав по ступенькам в салон.

– Нет, но я многим, очень многим ему обязан, – сказал Генка, поднимаясь с лавки, потягиваясь и внимательно рассматривая себя. А потом пристально посмотрел на красавицу.

Светлая высокая девушка с большими, аккуратно подведенными тушью глазами, тонкой талией, длинными ногами манекенщицы в коротком сером платье до колен. В апельсиновом жилете вагоновожатого и с умным, выразительным взглядом.

Генка выпрямился, приосанился, его лицо приобрело породистое выражение. Был похож на диковатого крестьянина, а стал совсем как галантный французский офицер, правда, судя по одежде, отступающий с армией из Москвы.

– Извините, что я в этой старой засаленной телогрейке, мадам, – учтиво сказал Генри, так грациозно сходя со ступеней трамвайной площадки, словно слезал с коня. – Мы с другом путешественники, и случайно попали в этот город ранней весной, одетые не по сезону.

Глава 79 А

Помахав рукой звенящему трамваю, мы с Генкой продолжили свой тернистый путь. На часах ровно восемь, но в воскресный день город пробуждается поздно: людей на тротуарах, как и машин на проезжей части, почти не было. Воздух, прохладный и невесомый, казалось, удивительно чист, идти было легко, асфальт под ногами словно пружинил. Высокие раскидистые деревья посреди проспекта, наверное липы, делали его в этой части похожим на бульвар.

Справа, за бетонным строительным забором, красовались золотые маковки церквей женского монастыря (шла реставрация), но я решил обратить внимание на другое.

– Смотри, Ген, – сказал я, – показывая рукой вперед и чуть левее. – Вон там я тружусь. – Премиум-салон автомобилей «Порше».

– Да?!? – удивился Гена. – И ко скольки тебе на работу?

– Сегодня – ни ко скольки, а вообще к десяти часам. Я в отпуске

сейчас. Три недели отгулял, еще одна осталась.

– Ой, а чего там вывеску снимают?

– Где???

– Над твоим магазином.

– Как это???

Моему удивлению не было предела, но Генка оказался прав. У центрального входа в шоу-рум, расположенный на первом этаже стильного здания сталинской застройки, облицованного по фасаду темным гранитом, стоял тарахтящий грузовичок с длинной выдвижной стрелой, и на ее конце двое рабочих, высовываясь из желтой решетчатой будки, демонтировали бордово-белые буквы вывески, громко комментируя происходящее на народном красноречивом языке.

– Что происходит, Андрюха? – спросил сочувственно Генри. – Вижу, для тебя это сюрприз.