Московский апокалипсис

– Ольга, я никогда с этим не соглашусь! – крикнул Ахлестышев. – Тебя обманывают! Этому человеку нельзя верить, он не отпустит меня!

– Откуда такая убеждённость? – обиделся француз. – Я принадлежу к старинному роду и слово чести для меня не пустой звук. И потом, Ольга Владимировна сама будет присутствовать при вашем освобождении. Я лично вывезу вас из Кремля и высажу где-нибудь на окраине, посреди укромных развалин. И ступайте своей дорогой! Советую сразу же покинуть Москву. Если наши поймают вас во второй раз, казни уже не избежать; и меня подведёте. Ну, мы поняли друг друга?

Пётр отвернулся от графа и смотрел только на Ольгу.

– Как же так, любовь моя? Зачем это? Ты спасаешь мою жизнь, ладно; но что это будет за жизнь?

– Разве нам станет лучше, если тебя расстреляют? – наконец смогла она заговорить. – Пока ты жив, всё может перемениться. У мёртвых ничего уже не изменится… Твоя жизнь – высшая для меня ценность. Я на всё готова ради этого. На всё. Видно, не суждено нам пока быть вместе!

– Насчёт того, что переменится – даже и не думайте, – желчно влез в разговор Полестель. – Я взял с княгини клятву перед иконой, что она выйдет за меня замуж в обмен на ваш побег. Своё обещание я честно выполню, а она пусть выполнит своё. Вы можете потом встречаться, жить, словно муж и жена – мне всё равно! Меня интересуют только капиталы Ольги Владимировны, а не душа её и не тело. Я получаю доверенность на управление поместьями и получение с них доходов – и вы меня больше никогда не увидите! Я тут же уеду в Париж.

– А где гарантия, что вы не потребуете через суд, чтобы супруга проживала с вами вместе? Наши законы дают такое право ненавистным мужьям, и те им часто злоупотребляют.

– Я и об этом подумал! – радостно сообщил Полестель. – Если такое заявление с моей стороны последует, то Ольга Владимировна отзовёт свою доверенность. Мы оба взаимно защищены! Я позволяю ей жить розно, а она мне – получать мои доходы. И никто никого не обманет, иначе последует наказание.

– Радость моя, свет мой, – ласково сказала сквозь слёзы Ольга. – Соглашайся. Я была уже княгиней Шехонской. Разве это помешало нам быть счастливыми в том шалаше? Нет. Теперь я сделаюсь наружно графиня Полестель. Что изменится для нас с тобой? Мы станем жить вместе и никогда не захотим увидеть этого человека. Пусть он подавится моими деньгами! Главное, чтобы он спас тебя сейчас.

– Я должен подумать, – произнёс Пётр, вставая. – Голова от ваших новостей кругом идёт… Пусть меня отведут обратно в камеру.

– Понимаю, – охотно поддержал его граф. – Идите и думайте. До вечера. Когда к вам вернётся способность рассуждать – сами согласитесь, что меня вам бог послал! Иначе, господин партизан, лежать вам у Тайницкой башни. А по вам будут ползать мухи: большие, синие…

Ахлестышев вернулся в камеру бледный, как полотно. Штабс-капитан бросился ему на встречу.

– Что такое? На вас лица нет!

– Полестель готов отпустить меня в обмен на согласие княгини Шехонской выйти за него замуж!

– Ничего не понимаю. Она ведь уже замужем!

– Князь даёт ей развод.

– Но для чего вся эта комбинация?

– Ольга идёт на жертву, чтобы спасти меня от эшафота.

– Ага! Но граф?

– Он женится на двадцати тысячах душ рода Барыковых.

– Что за фортель? Война идёт! Какие браки между враждующими нациями? И потом: на получение развода уйдёт не один месяц! Если наши попы его вообще дадут…

– Я то же самое сказал графу. Он готов ждать. По его словам, он понял, что Бонапарт проиграет войну. И сейчас граф закладывает фундамент мирной жизни, очень обеспеченной в будущем.

– Т-а-а-к… – Ельчанинов взъерошил волосы. – Да ведь это то, что нам и нужно! Вы выходите на волю и ведёте операцию с фон Цастров…

Ахлестышев даже застонал.

– Пётр Серафимович, простите мой практицизм! – взмахнул руками штабс-капитан. – Конечно, вам больно: любимая женщина по своей воле связывает себя узами брака с другим. Но ведь она делает это ради вас! Это ли не доказательство её высокого ответного чувства? Лишь настоящая любовь может толкнуть женщину на такие жертвы. Вам позавидовать можно… Пока вы живы – ничего не кончено, всё ещё переменится!

– Я понимаю, – уныло согласился каторжник. – Умом я всё понимаю. Но как представлю этого негодяя, ведущего Ольгу вокруг аналоя… Я убью его!

– Для этого надо сначала выйти отсюда, – мягко напомнил Ельчанинов.

Пётр только вздохнул.

– Для нашего дела, Пётр Серафимович, ваше освобождение – это подарок небес. Вы сможете контролировать поездку баронессы в Петербург. И отменить, пока не поздно, распоряжение об её убийстве! Ведь такой риск отнюдь не исключён: Сила Еремеевич всегда выполняет приказ. Представляете, что будет, если он сорвёт операцию? По вашей команде… Вы продолжите за меня работу резидента. Не время сейчас грустить – война идёт!

Ахлестышев снова вздохнул, уже менее печально.

– Вы правы, Егор Ипполитович. Хорошо. Давайте вернёмся к баронессе. Кто встречает ваших курьеров на казачьих постах?