Московский бенефис

— Он, конечно, великий ученый, это я безо всякой лести так считаю. Но ему очень скучно заниматься будничными делами: набирать статистику по экспериментам с уже известными в принципе результатами, проводить корреляции, выводя более-менее точную закономерность в ходе какого-то процесса, выяснить, почему на каком-то графике из прекрасно выглядящей кривой вдруг «вывалилась» одна точка, другая «улетела». Ему главное — принципиальный качественный результат: есть-нет, плюс-минус, пошло-не пошло… Он все время лезет дальше, вглубь, вперед, вверх, постоянно хочет прорыва куда-то. У него все время идеи, идеи, идеи… А мы с Зинкой — дуры деревенские, нам надо пахать, мучить всю эту статистику-пипистику, добираться до всяких тонкостей, которые он считает несущественными и малозначительными. Он ухватывается только за что-то главное. Посмотрит наши с Зинулей талмуды и выдернет оттуда только то, что имеет, по его разумению, принципиальное значение. Потом — р-раз! — очередной прорывной эксперимент по принципу: «Да-да-нет-да». А нам оставляет разбираться, отчего получилось: «Нет-нет-да-нет».

— Значит, и Зейнабке, и Винюшке папочка вклеил микросхемы, так? — переспросил я еще раз.

— Именно.

— А третьей, белой, кто будет?

— Кармела… — ответила Ленка без особого энтузиазма. — Но очень мне все это не нравится.

— Почему?

— Потому что я бы не стала включать в ocoбую цепь элемент, который не мы изготовляли.

— Не понял…

— Понимаешь, у сомалийки и вьетнамки в голове наши, совершенно предсказуемые в работе микросхемы. Мы их сами разработали и сами ввели, как говорится, в эксплуатацию. Тут я могу точно предсказать, как они себя поведут в той или иной ситуации, когда могут сгореть, какой выход энергии могут обеспечить, по каким силовым линиям она пойдет. Потому что там, на полигоне, нам нужно будет определить только одно: действительно ли перстеньки могут создать астрально-материальный вихрь, дать этому вихрю покрутиться максимум несколько секунд и тут же заглушить его магнитными полями. Если мы не хотим оказаться там, куда вышвырнуло «Боинг» по милости Киски. И это «там» может оказаться очень далеко, не то что в другой планетной системе, галактике или еще где-либо в материальном мире, а вообще в Астрале. Мы не знаем, что из этого выйдет.

— «Товарищи ученые, доценты с кандидатами…» — пропел я. — Все это здорово, конечно, Елена Ивановна, но мне лично на вашем месте хоть чуточку захотелось бы подумать: «А не плохо ли, с моральной точки зрения, взять вот так, без спросу, трех в принципе живых девочек, которые, может быть, втайне надеются когда-нибудь замуж выйти и детей нарожать, да и запузырить неизвестно куда?»

— Моралист нашелся… — проворчала Ленка. — Уж тебе-то про гуманизм рассуждать? Я ведь, милок, хорошо знаю, что у тебя в памяти записано. Это можно такой сериал ужасов снять — куда там Хичкоку! И ничего, ты еще не свихнулся, живешь, работаешь на благо отца родного. Так и я с Зинкой. Мы люди маленькие…

Тут я подумал, что в нашей родной стране всегда так было. И при князьях, и при царях, и при большевиках, и после оных. Придет в голову какому-нибудь Вещему Олегу Царьград на бабки ставить — собрал кодлу, то бишь дружину — и поставил. Народ вроде бы понимает, что неудобно как-то получается: люди работали, торговали, наживали, а мы пришли и «счетчик» включили. Но куда там

— мы ж люди маленькие. Князь-батюшка умный, нас, дураков, и не спросит. Или в удельные времена, например, что есть «междуусобица»? Самая чистокровная разборка. Кому Киевом володеть или Москвой. С той же самой, что и в нынешние времена, целью: собирать дань со всякого торгового и промышленного люда. То, что при татарах было, от этого дела не отличалось ровным счетом ничем. Дань только не для самих себя собирали, а для хана. У ханов свои разборки пошли — тут мы их зажали. Но тем не менее ничего особо не поменяли. Переименовали должность хана в царя, перенесли столицу из Сарая в Москву и зажили в том же порядке: одни собирают, другие — платят. И головы не поднимай, делай, что положено: дают — бери, а бьют — беги. Власть может тебе что хошь приказать — и не пикнешь. Петру Европа понравилась — заставил всех побриться. Не хочешь? Плати, падла, за то, что с бородой ходишь! Море понравилось — у шведов отберем. В морду при Нарве получили — не беда, мы их, сук, под Полтавой подловим… И так — двести лет подряд. Чем большевики лучше оказались? Да ничем, хотя и не хуже, конечно. Были, конечно, ребята, которые все это хотели поломать, но обстоятельства не дали. Гражданская война — та же разборка. Кому править, кому дань собирать, кому казнить и миловать. Война — значит, нужны войска. Войско жрать должно — опять пришлось, по старому обычаю, полюдье устраивать, то есть продразверстку. Потом колхозы завели, чтоб не мучиться с каждым, а сразу оптом со всех брать. А переводили эту деньгу шальную примерно так, как наши нынешние: на охрану, на оружие и на роскошь. И жили, и в космос летали, и песни пели: «Я! Ты! Он! Она! Вместе — целая страна! Вместе — дружная семья …» Не осталось ни копья…