Московский бенефис

— В принципе, не очень, но… пути господни неисповедимы. Продолжаю рассказывать о маршруте. На «Ми-8» до военного аэродрома — около часа. Там сразу после погрузки ящиков — взлет. Ждут только нас. Дальше — четыре часа в воздухе на «Ан-12». Посадка тоже на военном аэродроме. Там тебе дадут трейлер и «БТР» с отделением солдат. Кроме того, будет наш встречающий. Лопухин Василий Васильевич. Примерно твоего возраста парень, очень надежный, но все может быть. Поэтому вот тебе фотографии экипажа «Ми-8», вот — экипаж «Ан-12», а вот это — Лопухин В.В. Никаких других морд ни в вертолете, ни в самолете, ни в трейлере быть не должно. За шофера и отделение охраны отвечает Вася.

— А эсбэшников фото не дашь? — спросил я.

— Я сам их тебе представлю, Они знают, что ты мой сын, и будут, если что, тебя грудью закрывать. Вооружены — до зубов. Сам тоже не стесняйся, когда пойдешь экипироваться, — береженого Бог бережет. Что брать, ты лучше меня знаешь, но помни одно — лучше перебдить, чем недобдить.

— Э, нет, батя, — заметил я. — Давай-ка поконкретней. Налет предполагается, возможен или неизбежен?

— Будешь считать, что неизбежен — не прогадаешь. Знай одно — те, что будут нападать, если, конечно, будут, попытаются отбить ящик с Кармелой, перстеньки и взять тебя живьем.

— Ничего этого, стало быть, не отдавать? Насчет меня и Тани, пожалуй, проще. А с перстеньками как? Они ведь не плавятся и в кислоте не растворяются. Могу попробовать проглотить — но ведь достанут… — Я так спокойно об этом рассуждал, что аж самому противно было.

— Не достанут, — усмехнулся отец. — Их рентген не обнаруживает, я уже говорил тебе…

— Да я думаю, там товарищи без рентгена обойдутся. Выпотрошат — и достанут, — усмехнулся я, хотя потрошить в этом случае должны были меня.

— Конечно, если ты на глазах публики будешь их глотать, — улыбнулся Чудо-юдо. — Но ты их проглотишь загодя. А вот в этом пенальчике повезешь липовые, из обычного золотишка 375-й пробы. По внешности их отличить трудно. Особенно если темно. Кроме того, надо ведь еще знать, что они тень не отбрасывают.

— А ежели мне, к примеру, в туалет понадобится? — я чуть ли не хихикал, будто круглый идиот.

— Закрепим тебе брюхо на сутки, — хмыкнул Чудо-юдо. — Больше не понадобится… Если все будет нормально, тебе их там, на месте, с помощью клизмы выведут из желудка.

И это — отец родной?! Гиммлер какой-то, ей-Богу!

Чудо-юдо поглядел на часы и сказал:

— По моим подсчетам, Леночка уже сделала тебе твой завтрак. Через час после завтрака, то есть примерно в 9.30, явишься сюда снова.

Я вернулся домой в каком-то на редкость дурацком, смешливом настроении. Ленка была мрачна и насуплена.

— Ты чего, Хрюшка?

— А что мне, плясать от радости? Я эти сутки на ушах стоять буду, понял? Ну, сейчас, днем, еще ничего. Там работа, Клара, на которой можно душу отвести, а ночью?

— Мишку пригласишь… — сказал я по-деловому. — Он тоже холостой, Зинуля улетела. Не все же мне об их семейном счастье заботиться? По-моему, с тех пор, как мы месяц назад в сауне балдели, вы с Мишкой не трахались… А ведь первым, по-моему, все-таки он был…

— Ты был, козел! — рявкнула Чебакова. — И дети у меня твои, не казенные. И пора завязывать все это, вот что!

— Вот еще! — проворчал я. — Было бы у тебя что завязать, так небось не предлагала бы. Мне самому «толкушка» нужна. Не завязанная.

— Ой, дурак же ты! — вполне серьезно и без смешочков заявила Елена. — Лопай поскорее и мотай отсюда к папаше.

После этого Ленка ушла переодеваться. Из комнаты по ходу дела доносились какие-то подозрительные вздохи и шмыги носом. Впечатление было, что кто-то ревел. Наверно, надо было зайти и поглядеть, но мне очень хотелось есть.

Слопав что-то среднее между пловом и рисовой кашей, я дождался наконец явления супруги, одетой в строгий, вполне достойный кандидата филологических наук, темно-бордовый костюм. Она была в меру подмазана и подштукатурена, чтобы выглядеть вполне довольной жизнью, мужем и всем прогрессивным человечеством.

— Уходишь? — спросил я.

— Конечно. На работу.

— Тогда давай говорить друг другу «до свидания».

— Давай. Только не целуйся, губы измажешь.

Мы попрощались так, как в Полинезии здороваются: потерлись носами. Отвели глаза и оттолкнули друг друга — на счастье. Был у нас такой обычай. Ленка убежала, а я стал ждать 9.30.

Явившись в назначенный срок к отцу, я увидел у него на столе четыре желатиновые капсулы и стакан минералки. Внутри капсул поблескивали перстеньки. Они казались совсем маленькими — кукле не наденешь.

— Глотай не раскусывая! — предупредил Чудо-юдо.

Сказано — сделано: под стакан минералки я проглотил капсулы, а затем сожрал еще и таблетку для закрепления кишок.

— Ну, — сказал он, — давай, не торопясь, еще раз продумаем, где у нас самые неприятные места.

— Перевалки — это раз, — загнул я один палец, — и дорога от аэродрома к полигону — два.