Московский бродвей

Она сильно постарела, эта суперзвезда советской эстрады. Конечно, многочисленные подтяжки, пластические операции, всевозможные омолаживающие средства все еще сохранили ее знакомое каждому от Калининграда до Владивостока лицо, с большими круглыми, всегда чуть удивленными глазами, тонкими губами, изящным овалом и немного вздернутым носом. И теперь, на сцене и по телевизору, зрители видели почти ту же самую Разину, появления которой в семидесятые годы вся страна ждала на концертах ко Дню милиции, Дню пограничника, Дню металлурга, Дню Военно-морского флота и другим всевозможным «дням». Сколько в те годы отмечалось самых разных дат и юбилеев! Сейчас мы, безусловно, в этом отношении живем куда скучнее. А тогда порой казалось, что весь народ тем и занимается, что весело и дружно отмечает свои профессиональные праздники. В сущности, наверное, так оно и было на самом деле…

Но годы есть годы. Они, как известно, берут свое – особенно это касается прекрасной половины человечества. И сейчас мы видели и морщинистую шею, и тщательно скрываемый, но все-таки существующий второй подбородок, и стареющую кожу на руках – все то, что можно было замаскировать только с помощью грима и соответствующего освещения. И что нельзя было скрыть вблизи…

Разина, заметив Славу Петрунина, поманила его пальцем. Он подошел к певице, и они обменялись несколькими словами.

– Как ты думаешь, что она от него хочет? – шепнула Лена.

– Понятия не имею.

– Тем не менее это очень важно, – сказала Лена, – я пойду и узнаю.

Петрунин уже отошел, но Лена догнала его.

– Разина хочет после концерта встретиться с Анжеликой, – вернувшись, сказала она мне на ухо.

– Зачем?

– Не уточнила. Но Слава сказал, что это очень странно, ведь Разина и Анжелика не просто конкурентки, но теперь, в сложившихся обстоятельствах, просто враги.

– Врагини… – вставил я.

– Вот именно. Какие тут могут быть разговоры? Тебе не кажется это подозрительным?

– Может, она просто хочет помириться? – предположил я.

– Хм, – фыркнула Лена, – ты не знаешь ее характер. Это не в стиле Разиной. Она привыкла побеждать – всегда и во всем. А тем более невозможно предположить, что она решила пойти на попятную с девчонкой, выскочкой, каковой она считает Анжелику.

– Ну, знаешь, – не согласился я, – всякое бывает. Разина опытный, бывалый человек. Она могла прийти к выводу, что ей лучше не воевать с Анжеликой, а помириться.

Лена с сомнением пожала плечами:

– Вряд ли… После истории в гостинице «Россия», после инцидента в Останкине… Нет, не верю.

Между тем со сцены наконец ушла разогревающая группа, и свет полностью погас. Стадион погрузился в полную темноту, а зал притих…

– Начинается, – прошептала Лена, – сейчас увидишь нечто необычное.

В зале стояла полнейшая тьма – хоть глаз выколи. Я не мог разглядеть ничего, даже замечательную рыжую копну на голове Анны Разиной, хотя, между нами говоря, казалось, что ее огненные волосы будут светиться даже в темноте.

Прошло довольно много времени, во всяком случае, именно так нам показалось. Затем откуда-то, будто издалека, донесся еле слышный звук. Негромкий, жалобный, он постепенно, чуть заметно нарастал. Вместе со звуком, на первый взгляд непонятно отчего, темнота стала рассеиваться. Как будто с восходом солнца, ранним утром, сначала стали еле различимы силуэты людей (например, пышная прическа Разиной прямо перед нами), потом все стало темно-серым. Хитрые осветительные приборы, расположенные под потолком, создавали эффект раннего утра. Звук же становился громче и громче. Он то немного менял тональность, то становился переливчатым, вибрировал и словно уходил, а потом возвращался. В конце концов яркость стала нормальной, но лампы на этом не остановились и светили все ярче и ярче. Звук нарастал и начал резать барабанные перепонки. Глаза болели от яркого света. Уже было просто невыносимо…

Вдруг, когда я уже начал думать, что подобные эксперименты просто опасны для здоровья зрителей, раздался оглушительный хлопок и свет, достигнув точки наивысшей яркости, внезапно снова погас. Зал вздохнул от неожиданности. Воцарилась тишина, в которой я явственно услышал голос Разиной: «Неплохо». Видимо, она обращалась к одному из своих телохранителей.

– Если она так оценивает шоу Анжелики, – наклонилась ко мне Лена, – может, она действительно пришла, чтобы мириться?

На сцене появился круг света. В круге стояла Анжелика в чем-то темном и свободном. В руках она держала черную электрогитару с длинным тонким грифом. Зал зааплодировал, засвистел, увидев любимую певицу. А та просто стояла и смотрела в зал.

Через некоторое время, когда аплодисменты постепенно умолкли, она опустила голову, положила левую руку на гриф, пальцами правой взяла серебристый медиатор и резко ударила по струнам. Послышались первые аккорды заглавной песни – «Ты не одна». Весь зал, по-видимому, знал эту песню наизусть, поэтому стал подпевать.