Московский бродвей

А интересно, кто в шоу-бизнесе может быть круче Консона и Разиной? Неужели мифические пираты, ворочающие сотнями миллионов долларов, о которых давеча говорила Анжелика? Которые могут все и которым покровительствует даже московская милиция… Хм… А если это действительно Георгий Ильич? Или люди, которые стоят за ним?

Выйти на Георгия Ильича? Можно, конечно, если постараться. Но, скорее всего, он даст мне от ворот поворот. Это еще мягко сказано. И потом, какие против него факты? Никаких… Показания Анжелики или ее администратора? Не в счет. Кроме того, когда у человека много денег, то факты против него имеют обыкновение быстро улетучиваться. Исчезать. Со скоростью, прямо пропорциональной размерам его банковских счетов…

Ну тогда мне разобраться в этом деле совсем не светит. Можно сражаться с политиками. Можно с бандитами. Можно с бизнесменами. Но сражаться с неизвестными Георгиями Ильичами, которых мало что найти очень трудно, они еще замаскированы так, что не подкопаешься… Действительно – просто менеджер певицы Анжелики, организатор ее гастрольной деятельности…

Да, Гордеев, если честно, твои шансы на получение гонорара стремятся к абсолютному нулю. А что делать? Где брать эти факты? Неужели придется строить защиту на всякой ерунде типа чрезвычайно нервической натуры, молодости и отсутствия судимостей. Это же смешно… Смешно и крайне неэффективно.

Ну а если Анжелика все-таки виновна? О, тогда все вставало на свои места. Мотив – желание избавиться от конкурентов. Способ? Серьезные люди просто нанимают профессиональных киллеров, если хотят избавиться от кого-то, кто им мешает. А разные мелкие хулиганы с ножами и кислотой как раз соответствовали молодой, совсем недавно вышедшей на большую сцену девочке, которая еще не успела освоиться и обрасти серьезными связями… Да еще и скандалистке. Шансы у прокурора просто максимальные.

Слушай, Гордеев, а не податься ли тебе обратно в прокуратуру? Денег, конечно, гораздо меньше, зато работа спокойнее.

Ну ладно, хватит эмоций. Защищать-то Анжелику в любом случае надо. А вот как? Особенно если она виновна? Опять-таки у меня не было ни одной мало-мальски надежной зацепки. Снова оставалось одно – ждать, пока они появятся, зацепки эти. А появиться они могут, если разобраться в личностях исполнителей преступлений. Кто они? В связи с чем встали на жизненном пути Анжелики? А еще нужно дотошно расспрашивать Анжелику, вспомнить свое следовательское прошлое, подвергать ее постоянным допросам с пристрастием, выяснять самые мелкие детали, особенно с этими «соучастниками».

Вот сейчас приедем на дачу, я этим и займусь.

Мы ехали в молчании, Лена снова вела машину за лимузином. Уже промелькнула таблица, извещающая нас, что мы въезжаем в поселок Ватутинки. Почти стемнело, и объемистый задний багажник белого лимузина, маячащий перед нами, казался темно-голубым.

– Ты думаешь, она виновата? – наконец спросила Лена. Она не присутствовала на допросе, видимо, Бородулин решил не слишком привлекать свою помощницу. Что ж, логично, чем меньше людей знает об обстоятельствах дела, тем лучше. Для Бородулина, конечно. Я бы лично предпочел, чтобы Лена постоянно имела доступ ко всем материалам дела.

– Ну а как ты сама думаешь? – развел я руками.

– Думаю, – ответила она со вздохом, – ты больше склоняешься к мысли, что она все-таки организовала все эти нападения. Каждый здравомыслящий человек рассудит именно так… Если честно, я тоже склоняюсь к этой мысли. Ничего другого не остается. А еще ты ругаешь меня за то, что в это дело тебя впутала.

Она повернула голову в мою сторону:

– Да? Ругаешь ведь?

Я отрицательно покачал головой, причем совершенно искренне:

– Ну что ты, Леночка. О чем ты говоришь…

– Прости, Гордеев. Я же хотела как лучше… Чтобы всем было хорошо. И Анжелике… И тебе… И…

Ее глаза заблестели.

Я хотел ответить, что ничего страшного, еще ничего не известно, мы постараемся сделать все, что в наших силах, может быть, все закончится хорошо… И еще я что-то хотел добавить, потому что в ее глазах появилось что-то такое…

Но тут же забыл обо всем. Потому что произошло нечто ужасное…

Лимузин мягко затормозил у ворот дачи Анжелики. Как и вчера, шофер вышел из машины, махнул рукой в телекамеру. Ворота неслышно открылись, и мы въехали на территорию дачи. Справа и слева замелькали тополя, белые статуи между деревьями.

Вдруг справа, из темноты сада, несколько раз сверкнул огонек. Раз-два-три… Очень быстро. Потом еще три или четыре раза… По металлу лимузина застучало. И он, как пьяный, выписал восьмерку, свернул с дорожки и уткнулся в мощный ствол одного из тополей. Скорость была невелика, поэтому капот даже не помялся.

– Стреляют. – Я как будто со стороны услышал звук собственного голоса, повернулся к Лене. Она вывернула руль и нажала на педаль тормоза.

Заскрипели тормоза джипа. Мы остановились сантиметрах в тридцати от съехавшего с дорожки лимузина.

– Вылезай из машины! Я за ним, а ты посмотри, цела ли Анжелика.

Вместо ответа Лена переключила рычаг на реверс и вырулила в ту сторону, где только что мигали огоньки.