Московский Джокер

– Примерно так. Я согласился выставить своих людей для прикрытия операции. И они свою задачу выполнили. Но затем на них было произведено нападение. Это были или непосредственно люди Толмачева, или он нашел их где-то на стороне. Но это все равно, так как действовали они по его приказу.

– Может быть, произошел случайный конфликт? Все-таки дело ночное…

– Конфликта не было. И контакта не было. Их окружили и сразу открыли ураганный огонь. На уничтожение.

– Что ты предлагаешь?

– Немедленно арестовать Толмачева. А если не удастся, пустить ему пулю в лоб.

– У тебя есть доказательства?

– Мне позвонил один из уцелевших. Он умирал, после разговора я набрал его номер, но подошла жена и сказала, что он не возвращался с ночного дежурства. Значит, до дома он так и не дошел. А перед смертью люди не врут. Так ведь?

– Вероятно. Сам я еще не умирал, поэтому не могу сказать тебе точно. Это все?

– Я направил людей на поиски Кортунова, который, со слов звонившего мне, случайно уцелел. А только что я говорил с человеком, который уже побывал на месте событий. Он рассказал, что там были применены огнеметы. Затем они, видимо, подогнали туда грузовики. Ну, ты понимаешь, для ликвидации последствий.

– Так им это удалось? Ликвидировать?

– Конечно, в темноте и в спешке – не до конца. Следов бойни там еще предостаточно.

– Но до утра они могут исчезнуть совсем?

– А мы до утра, Олег Юрьевич, ждать не можем. До утра, если мы сами, без всяких прокуроров, не остановим Толмачева, от нас могут остаться только таблички на дверях кабинетов. Это до утра. А к обеденному перерыву исчезнут и они.

– Ты предлагаешь использовать статью о признаках непосредственной опасности для личности или государства?

– Какие там признаки? Опасность самая непосредственная. И, можно сказать, уже наступившая. Толмачев приступил к так называемой рекапульте.

– К обратной чистке?

– К ней самой. После моих ребят придет очередь тех, кто расправился с ними. Потом ликвидируют меня или обоих нас вместе. А закончится это все на самом Толмачеве. Но его куриные мозги не могут вместить, что у рекапульты острая вершина.

– Может, его тоже обманули? У тебя же, вот, не куриные, а он сумел тебя уговорить.

– Я не собирался никого убивать. Тем более боевых друзей. Ты что говоришь?

– Я вот что думаю, Иван Григорьевич. Непосредственную опасность для людей Толмачев, конечно, представляет. И остановить его прямо сейчас, ночью, необходимо. Тут нет вариантов. Но желательно его не застрелить, а задержать, а для этого требуются уже совсем другие резоны.

– Для кого?

– Для тех людей, с кем я собираюсь сейчас переговорить.

– Тебе нужны факты?

– Желательно их иметь. Что за операция?

– В области финансов. Валютная провокация, можно сказать.

– Та-ак… Ну ты хорош, Иван. Ты, может, финансист? Что же ты ввязался? Или, может, ты биржевой брокер?

– Голову мне Толмачев задурманил. Трескотней о том, что на доллар удавку натянем, а рубль – воссияет. И я, штопаный сапог, уши развесил и губы распустил. А он в это время уже ребят моих приговорил и исполнителей подыскал.

– Слушай, Кублицкий, а ведь и мне только что о валюте удочку закидывали. Я нахожусь на одной даче и здесь собрание происходит каких-то потрясающих старцев. Как будто ожил городок в табакерке, или что-то в этом роде. Я бы считал, что сошел с ума или наглотался галлюциногенов. Но боль в ноге, по которой меня сегодня «перетянули», и знаки внимания, которые оказывают мне хозяйка и ее дочь, говорят о том, что если тут кто и бредит, то это не я.

– Так что о валюте, Олег?

– Хозяйка меня уже один раз в гостиную водила, где старцы как бы собрание свое проводят. Как бы представили меня. Сначала, конечно, светские фразы пошли. Ни о чем и о погоде. А потом, очень опять как-то небрежно, посоветовали мне избавиться от валюты. Вынуть отовсюду вклады, если таковые у меня имеются, и выкинуть их на рынок.

– А это как?

– Приобрести на всю наличность все что угодно: недвижимость, камешки, барахло.

– Вложиться?

– Так точно, господин подполковник. Вложить все во что угодно. Они почему-то ожидают, что доллар переживет краткий, но очень резкий приступ слабости. Долларовые цены – на все! – взлетят в два-три и более раз. А потом так же внезапно вернутся на прежний уровень.

– А потом, Олег Юрьевич, может не быть даже супа с котом. Твои старцы, похоже, слышали звон, да не знают где он.

– Это то самое, что предлагал тебе Толмачев?

– Оно и есть. Ведь ты же не веришь в совпадения? И правильно делаешь. Только у Толмачева сценарий маленько другой, чем у твоих раритетов. Цены взлетят не в два-три, а в пять – десять и более раз. Но самое главное, что потом никуда они не вернутся. А будут подниматься еще и еще раз. До тех пор, пока доллар не превратится в деревянный. Как валюта одной славной, хорошо нам знакомой империи.

– Это же бред! А что будет происходить в это время во всем мире?

– Конечно бред. И что где будет происходить, я тебе не скажу, потому что сам ничего не знаю и не понимаю.

– И тем не менее…