Московский инквизитор

Опять-таки в апреле того же года глава районной администрации Ткачук, планировавший провести с семьей в деревне майские праздники, поехал туда со своим водителем, чтобы протопить выстывший за зиму дом, где они собирались потом заночевать, чтобы утром вернуться в город. Ну как мог много лет проживший в частном доме с печным отоплением человек закрыть вытяжку, а потом еще подбросить на раскаленные угли в печку сухие дрова? Тут угорел не только он, но и его водитель. Но если Ткачук принял для сугрева на грудь, то водитель-то, по данным экспертизы, был трезвехонек! И дверь опять-таки была закрыта изнутри не только на замок, но и на накидной крюк. Вывод был однозначный — несчастный случай.

Пятым был глава районной администрации Алопаев. Этот жил в собственном навороченном коттедже с непременным камином, и ведь надо же было такому случиться, что в мае 2007-го упал он там с собственной лестницы и сломал себе шею. И опять-таки был он дома один, и дом был заперт изнутри.

Шестым пострадал мэр Гречушкин. Летом 2007-го он решил после тяжкого трудового дня поразвлечься с секретаршей, а для бодрости духа, и не только его, хватанул от души коньячку. Но с такой дозой клофелина, что припозднившаяся по причине проведения некоторых гигиенических процедур девица застала его уже без сознания. Спасти не удалось. А ведь коньяк из этой бутылки, как потом выяснилось, он и до этого пил. И опять-таки в комнату отдыха при его кабинете никто не заходил.

Седьмой жертвой стал глава районной администрации Щербаков. Этот, хоть и страдал гипертонией, был любителем русской бани, чтобы из парной да в прорубь! Там-то, прямо в бане, в феврале 2008 года его и накрыл инсульт с летальным исходом. И тут оказалось, что во флаконе с лекарством для снижения давления у него были таблетки, обладающие как раз противоположным действием. Как они могли туда попасть, если он с этим флаконом не расставался, выяснить не удалось. Будучи вдовцом, имел любовницу, но ей от его смерти никакой выгоды не было, а дети давно жили в Москве и к отцу наезжали только по праздникам.

Восьмым и последним погиб мэр Сидоров, человек молодой и очень честолюбивый. За здоровьем своим следил самым внимательным образом — не пил, не курил, занимался в фитнес-центре, словом, собирался жить долго и счастливо. И вот этот человек, находясь один в своей квартире на восьмом этаже, летом 2008 года по совершенно загадочной причине выпал ночью со своего застекленного балкона. Тут уж причин для самоубийства никто даже искать не пытался — не было их, и быть не могло. Сидоров только что дорвался до вожделенного кресла, и планов у него было громадье!

Конечно, это была не последняя смерть: мэров и глав администраций убивали и потом, но все эти убийства были обычными и объяснимыми: стреляли, нападали с ножом, взрывали, но вот таких непоняток больше не было. Все эти восемь убийств объединяло то, что все жертвы погибли, находясь в одиночестве, в запертых изнутри квартирах, и все их преемники рвались дружить с Егоровым и оказывать ему всяческое содействие в построении лично его, егоровского, материального благополучия. Само собой, что внакладе они не оставались, но по сравнению с тем, что они могли бы иметь, присосавшись к такой кормушке самостоятельно, это была мелочь, но жизнь, как выразился сбежавший мэр Кабанов, дороже.

Оставив бумаги на столе, Гуров начал мерить шагами комнату, мысленно рассуждая на ходу. Итак, последний якобы несчастный случай произошел в 2008 году, а потом их не было. Почему? То ли все дружно признали неоспоримое право сеньора и больше не возражают, то ли у сеньора больше не было способа убеждения непокорных в своей власти. А значит, нужно выяснить, как складываются у Егорова отношения с новыми руководителями — не может быть, чтобы с 2008 года главы администраций и мэры нигде не поменялись. Если подконтрольные ему фирмы продолжают благоденствовать, то люди просто запуганы и не ропщут, если же новые руководители начали проявлять самостоятельность, причем безнаказанную, это будет говорить о том, что прежних методов убеждения-принуждения у Егорова больше нет. Остановившись возле стола, Лев написал на чистом листе бумаги первый пункт из того списка поручений, которые собирался дать Степану, а потом стал вышагивать дальше.