Московский клуб

— А как же! За ними безы и милицейские гоняются, а они их вокруг носа! Вокруг носа! Ты знаешь, как Ворона Чет ушел от европола в Ланданабаде? — Глаза Ильи загорелись. — Его снял с крыши небоскреба вертолет! Вот как! Вот это жизнь!

— Да, это жизнь, — согласилась Майка. — В которой нет места романтике. А Ворона Чет с тех пор боится высоты. Его тошнит, когда он смотрит из окна выше пятого уровня.

— Откуда ты знаешь?

Разговор пошел в неприятном для девушки направлении, да и могло ли быть по-другому? Все-таки то, что хорошо в восемнадцать лет, в двадцать восемь уже не проходит. Тогда впереди была вся жизнь, и приключения ломщиков выглядели яркой игрой, а теперь, когда восторженный юноша говорит «хочу сегодня в Сингапуре, а завтра в Кейптауне», твои глаза не вспыхивают огнем. Ты вспоминаешь, как замирает сердце, когда безовский сканер считывает фальшивую «балалайку», как холодно под брюхом «суперсобаки» и одиноко в трюмах сухогрузов. Как трясет после «синдина», без которого не обходится ни одна атака. Ты вспоминаешь пронзительный визг разогнанной до самого последнего предела «балалайки» и вонючие комнаты в грязных кварталах, щели, в которых ты прячешься в надежде, что и на этот раз не попадешь в Африку. Ты трясешься от страха, думая о том, не обманет ли заказчик, не предаст ли кто-нибудь из своих. А потом ты идешь в бар и надираешься до потери сознания. Только бар должен быть для машинистов, потому что аккурат перед тем, как вырубиться, ты начнешь рассказывать о последнем взломе, и более трезвые братья, с пониманием переглянувшись, отведут тебя спать. В любом другом баре тебя сдадут безам.

— Ты много видела, — тихо сказал Илья.

— Да, — согласилась Переплетчица. — Много.

Но возникшая пауза не устраивала девушку еще больше, чем грустный разговор.

— Все-таки я попью… — Майя поднялась и нашла на столе банку пива. — Ты будешь?

— Не хочу.

Переплетчица сделала большой глоток, привычно скосила глаза в угол наноэкрана — половина четвертого утра, заметила, что Илья не спускает с нее глаз, если быть точнее, с ее тела и, вернув банку на стол, мягко провела рукой по груди.

— Нравится?

— Очень.

Ладонь скользнула по животу, приостановилась, направилась к бедру.

— Тогда чего ты лежишь?

Она повернулась к нему спиной, чуть наклонилась, услышала, как скрипнула кровать, а когда юноша мягко вошел в нее, улыбнулась и, закрывая глаза, прошептала:

— Последний раз, дорогой, последний раз… нам надо поспать…

Он сжал ее плечо, поцеловал в шею.

— Завтра будет сложный день, — выдохнула Майя. — Очень сложный день. Нам надо отдохнуть…

И застонала.

* * *

Анклав: Москва

Территория: Шанхайчик

Запретный Сад

Плохие новости — это следы, оставленные врагами

Была ли Триада когда-нибудь самостоятельной организацией? Возможно. Господину Пу приходилось слышать истории, что в далекие времена, чуть ли не в двадцатом веке, китайские криминальные группировки были похожи на варварские канторы: не имели никаких целей, кроме наживы, конфликтовали с властями и с правительством Народной республики. Воистину, смутные были времена, и хорошо, что они остались в прошлом. Теперь каждый достойный китаец понимает, что его долг — забота о процветании Поднебесной, что хорошо для нее, то хорошо для китайца. Когда именно этнический криминалитет осознал эту простую мысль, лидер московской Триады не знал. Давно. Наверное, задолго до того, как маленький чумазый Пу выполнил первое бандитское задание. Сейчас же правящая в Шанхайчике сила много и охотно помогала родине, особенно военной разведке, ибо задачи и у тех и у других примерно одинаковы: где-то что-то украсть, кого-то убить, кого-то купить, с кем-то договориться. Методы одни, цели одни, язык один — что еще нужно для крепкой и взаимовыгодной дружбы? Так что не было ничего странного в том, что приехавшего из столицы полковника Тао встретили с большим почтением, и лидер московской Триады стремился исполнить любое его пожелание: господина Пу проинформировали о миссии Тао, и он прекрасно понимал ее исключительную важность для Поднебесной. К счастью, задача господина Пу облегчалась тем, что полковник оказался весьма воспитанным человеком, ни словом, ни жестом не демонстрирующим свое высокое положение. Вопросы он решал исключительно через лидера, а в присутствии подчиненных либо молчал, либо соглашался с мнением главы Триады. Господин Пу получал истинное удовольствие от общения с таким культурным и образованным человеком.