Московский Лес-4. Леса хватит на всех

- Ладно, убедила – решительно заявил сильван. – Я тут слышал краем уха, как профессор Адишьян – это завкафедры ксеноботаники – сетовал, что третью неделю не может получить какие-то образцы из тамошнего филиала. Людей у него, понимаешь ли нет, чтобы послать, а оказии никак не случится. Если он узнает, что ты готова туда отправиться – наверняка даст распоряжение Шапиро.

- А как он узнает?

- Есть методы. – сильван ухмыльнулся. - Одна знакомая лаборанточка, она как раз с ним работает…

- Лаборанточка, говоришь? – Франа игриво улыбнулась, закинула руки ему за шею и прижалась всем телом – горячим, чувственным, лишённым даже иллюзорных покровов в виде лиловых кружев. - Ты с ней тоже спишь, да? А ну-ка, рассказывай, и чтоб с подробностями!

***

Лампы – редкие, в заржавленных решётчатых плафонах - здесь не горели. Мартин провёл вокруг себя лучом фонарика. Обычная для нижних уровней подвалов Главного Здания картина – обстановка, чёрные пятна плесени, под потолком - жестяные вентиляционные короба и пучки кабелей, облупившаяся, пузырящаяся, отслаивающаяся краска на стенах. Её отвалившиеся пласты валяются тут же, на полу - стоит наступить на такой, и он моментально рассыплется невесомым прахом, а неосторожная ступня оставит на сером бетоне ясно видимый след.

Вот такой, как эти.

Он огляделся ещё раз. Да, это был тот самый коридор – не коридор даже, а короткий, метров пять длиной, отнорок, заканчивающийся тупиком в виде заброшенного то ли силового шкафа, то ли распределительного щита - круглые дыры на месте то ли счётчиков, то ли каких-нибудь ещё приборов. Это была бутафория – изъеденная ржавчиной панель с пучками проводов и заросшими плесенью рубильниками скрывала дыру в бетонной стене, за которой…

Нет, это был не коридор, вроде тех, по которым он добирался сюда – тоннель, штольня, пробитая в плотно слежавшихся пластах породы. Здесь даже подпорки были: из обрезков брёвен, установленные явно вручную. Под ногами хлюпала полужидкая глина - неудивительно, подумал Мартин, ведь сейчас он находится не сильно выше уровня Москвы-реки, и остаётся только удивляться, почему грунтовые воды не затопили этот лаз…

В грязной жиже явственно отпечатались подошвы предыдущего визитёра – того же, чьи подошвы раскрошили отслоившуюся краску. Небольшие такие, размер тридцать девятый – определил Мартин. И это тоже неудивительно, поскольку чужак был мал ростом и сложён отнюдь не по-богатырски. В этом он был уверен, поскольку видел того собственными глазами.

Ну, предположим, не совсем глазами, но ведь видел же!..

Беседа в «Шайбе», когда Мартин намекнул итальянке -неожиданно для самого себя, сколько ведь раз зарекался открывать рот на эту тему! - крепко его разбередила. Сутки с лишним он места себе не находил, собрал все ходящие по ГЗ слухи и сплетни о самой Фране, о том, что девушку последнее время её всё чаще видят в компании сильвана Умара, о прежних её связях. И, разумеется, о конфликтах – или интригах, это уж как посмотреть - в которые итальянка оказалась втянута стараниями то ли её нынешнего руководителя, Якова Израилевича с Шапиро, то ли профессора Симагина. И если отношения с завлабом микологии у Мартина были самые, что ни на есть доверительные, то профессора он откровенно недолюбливал. А потому – решил начать своё спонтанное расследование именно с него.

Благо, инструмент для этого расследования был под рукой, в лаборатории, который Шапиро оборудовал в своё время в подвалах ГЗ для кое-каких своих экспериментов. Жезл Порченого, могущественный артефакт, созданный отступником-друидом для управления трансформацией живых тканей. Особенно хорошо это получалось снекоторыми мутировавшими видами грибниц- их нити могли проникать в любые щели, принимать любые формы, вытягиваться на сотни метров. И главное - они могли служить своего рода продолжениями органов чувств «оператора». Правда, проделывать этот трюк мог пока только Мартин и только он: доцент Шапиро пытался найти этой исключительности своего нештатного сотрудника сколько-нибудь разумное объяснение, но пока не преуспел. Так что приходилось привлекать того к работе, чем Мартин без зазрения совести и пользовался: чего стоила одна выходка с порхающим по стенам «Шайбы» изображением мужского полового органа, снабжённого парой трепещущих ангельских крылышек. Похабная эта анимация была создана с помощью «блуждающей грибницы», управляемой Жезлом, и заслуженно вошла в золотой фонт университетских баек.

В задуманном не было ничего сложного – Мартин знал, где хранится Жезл, научился открывать несгораемый шкаф и пользоваться артефактом для своих не праведных целей. Многие студентки и молодые сотрудницы Университета неприятно удивились бы, узнай, сколько раз старый алкаш втайне наслаждался зрелищем их обнажённых прелестей и любовных игр. Со звуковым сопровождением этого «домашнего видео» было, правда, похуже, поскольку слуховые сигналы грибница передавала неважно – но Мартин не жаловался. Дарёному коню… то есть Жезлу…