Московский Лес-4. Леса хватит на всех

- Как я понял, вы уже всё вскрыли и оприходовали?

- Вскрыл, ясное дело. А ось оприходовать... треба ще комиссию зибрати, оценить, як оборудование перенесло перевозку. Може, що ти списати доведеться…

- Комиссию, говорите? – Яков Израилевич сразу повеселел. – Сколько там нужно, два человека, три? Я, пожалуй, дам вам для этого дела двух своих лаборантов и техника. Возьмёте?

- Що ж не взяти? Нехай попрацють. – согласился Вислогуз.

Дело было обычное, и касалось оно остродефицитной ламповой аппаратуры, выпускаемой в Сколковском филиале МГУ специально для нужд «москвичей». Разумеется, ничего криминального в такой комбинации не было – часть полученных приборов актировались, как получившие повреждения в процессе транспортировки, и отправлялись в дальний угол склада. А оттуда – прямиком в лабораторию экспериментальной микологии, где, через некоторое время, приборы оформлялись, как прошедшие ремонт и введённые в эксплуатацию. Разумеется, в той же самой лаборатории. Материалы и запчасти для ремонта списывались по акту, и оседали затем в запасниках лаборатории.

К великому сожалению Михася Вогняновича, его новые «обязательства» не сводились к снабжению лаборатории экспериментальной микологии. Как говорится - попала собака в колесо – пищи, но беги…»

- Тут, эта… людыны размовляють… Що до новой сотрудницы, як там её?..

- Вы о синьоре Монтанари? – Яков Израилевич поднял на завскладом глаза. – Что с ней не так?

- Да, вроде, всё так… - Вислогуз мялся, явно выбирая, что сказать. – Слышал, её покликали сьогодни в лабораторию профессора Симагина…

- Это где она в прошлый свой визит к нам была в аспирантках?– уточнил Шапиро, хотя и сам прекрасно знал ответ. – Ну, так это вполне нормально.

- Нормально, та не дуже. – прогудел Вислогуз. – Там у них один хлопчик лаборантом, батько его мой кум, из Малиновки…

Яков Израилевич кивнул. Брат Михася Вогняновича состоял в старостах сельца Малиновка и регулярно снабжал родственника щедрыми продуктовыми «подарунками». Часть их оказывалась на общем столе лаборатории экспериментальной микологии в качестве добровольных подношений проштрафившегося завскладом.

- Так этот хлопчик в запрошлый раз с италийкою цей кохался… любовь, значит, крутил.– продолжал Вислогуз. – Потом разбежались они, вже не знаю, чому. А сегодня утром зам Симагина пидходить до него и каже, шоб он бывшую свою зазнобу пригласил в лабораторию зайти. Ось я и подумав: може, им от неё чого потрибно?

Вислогуз, как и всякий раз, когда сильно волновался, смешивал украинскую и русскую речь. На красной, словно перезрелая свёкла физиономии, проступили крупные капли пота.

- Пригласить, говоришь, велел? - Яков Израилевич задумался. – Занятно, занятно…

Его неприязнь к Симагину (вполне, надо сказать, взаимная) не была секретом ни для кого. Да и Франа, насколько он успел выяснить, ушла к нему из лаборатории генетики после изрядного скандала – девчонки-лаборантки болтали, что выяснение отношений с Симагиным состоялось при закрытых дверях, причём из кабинета профессора слышались экспрессивные итальянские обороты и звон бьющейся лабораторной посуды. Сам же профессор, известный мастер подковёрных интриг, имел некоторый вес в ректорате Филиала, и выпускать его из поля зрения никак не следовало.

Тем более, когда дело касается столь деликатных материй.

- Занятно, занятно… - задумчиво повторил доцент Шапиро. - Вы, вот что, Михась Вогнянович: выясните-ка поподробнее, зачем её туда позвали и чем этот визит закончился. Хорошо бы узнать, о чём шла речь… в деталях. За пару дней справитесь? Да? Вот и хорошо, не сомневался в вас.

Вислогуз уныло кивнул, повернулся и пошёл прочь, едва сдерживая тяжкий вздох.

…попала собака в колесо…

***

- Так мы вас ждём, синьора Монтанари, заходите! Всегда вам рады!

Физиономия заместителя Симагина – слащавая, гладкая, отвратно-лицемерная – вызывала у Франы острейший приступ раздражения. Хотелось хлопнуть дверью изо всех сил, чтобы припечатать эту рожу крашеной масляной краской «под слоновую кость» филёнкой – так, чтоб брызнуло, чтобы взвыл…

- Figlio di putana!..[1]

Им от неё что-то надо, это очевидно. Не Семибоярскому, разумеется, он – ничтожество, прихвостень. Симагину. Только то, что бывший научный руководитель посмел передать приглашение ни с кем-то, а с её бывшим любовником, само по себе могло стать поводом для нешуточного скандала. Тогда, год назад, они расстались так, что ни один уважающий себя мужчина после такого и близко не подойдёт. А этот: «Франа, дорогая, как я рад, не заглянешь ли к нам в лабораторию…»Нет, на него точно надавили. Она потому и приняла приглашение – хотела убедиться, что не ошиблась, всё поняла правильно.