Московский полет

– How much? – Что «how much»? – не понял я. – Сколько ты хочешь за прокат этого фильма? – Тебе я отдам этот фильм даром. Где он? – Нет, так бизнес не делают даже в СССР, старик. Я тебе дам три процента от нетто. То есть от нашего чистого дохода. Идет?

– Костя, пошел ты знаешь куда! – Хорошо, пять процентов! Даже пять процентов от гросса, но после налога – черт с тобой! – Костя, я сегодня уезжаю в Москву. Где фильм? – Фильм у меня дома, в холодильнике. Вот ключи от квартиры. – Но у меня нет билета на поезд. – Это мелочи. Что у нас сегодня? Понедельник? В понедельник на Московском вокзале старший кассир Зоя Игнатьевна. Скажешь ей, что ты от меня, и получишь билет на «Стрелу». – Ты уверен?

– Вадя, – сказал он обиженно. – С кем ты имеешь дело? Она у меня на зарплате. Дай сигарету!

Но я не дал ему сигарету.

Вот жизнь, а? Он спас мой фильм, мой последний козырь в этой жизни, а я не мог дать ему даже сигарету.

27

Конечно, первым движением души было немедленно мчаться за фильмом в Костину квартиру. Но именно этого нельзя было делать. Ведь не мог же я с этим фильмом в руках явиться в «Прибалтийскую» за своими вещами! Поэтому из больницы я поехал прямо в гостиницу – судя по часам, я как раз успевал к ужину. И это было очень кстати, поскольку обед, положенный нашей группе, каким-то образом растворился в воздухе во время перелета из Москвы в Ленинград. Точно как джинсы и сигареты из чемодана Джона О'Хагена.

Поэтому вся наша группа явилась на ужин с веселым оживлением голодных волков, и никто не скрывал аппетита, ведь за каждый день пребывания в советских гостиницах мы заплатили по сто американских долларов. А в России это почти месячная зарплата Горбачева.

За эти деньги в «Прибалтийской», на столе ресторана нас ждало блюдо с толстыми кусками черствого хлеба, бутылки ленинградской минеральной воды «Полюстровская» с густым ядовито-желтым осадком (громкое «Don't drink this water [He пейте эту воду]!» тут же понеслось над нашими столами) и крохотные блюдца с салатом из цветной капусты – столь гнилой, что нельзя было даже представить, как взять это в рот.

Профессор Ариэл Вийски стал выяснять у официанта, можно ли этой «минеральной» водой хотя бы чистить зубы и нельзя ли ему заказать к себе в номер графин кипяченой воды. Но официант, не дослушав профессора, ушел на кухню. Мы ждали, сидя над отравленной водой и гнилыми салатами. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать. Сэм Лозински встал и решительной офицерской походкой ушел куда-то. Он вернулся ровно через двенадцать минут и бело-зеленый, как айсберг в Антарктике. Даже губы у него были бело-зеленые.

– Я пошел в валютный магазин, чтобы купить для всех Pepsi-Cola, – стал рассказывать он неслушающимися губами. – Там никого нет, только продавщица с кем-то говорит по телефону. Я стоял у прилавка и ждал, пока она закончит. Она не обращала на меня никакого внимания. Я не понимаю по-русски, но я вижу, что это не деловой разговор. Через пять минут я сказал ей: «Can I buy a bottle of water [Могу я купить бутылку воды]?». Она отвернулась от меня и продолжала говорить по телефону. Я стоял еще пять минут, шесть минут, семь. И сказал ей снова: «Can I buy a water, please!». И знаете, что она сделала? Она вытащила из-под прилавка табличку «Closed» [Закрыто], поставила прямо передо мной и продолжала трепаться по телефону. Can you imagine [Вы представляете]?!!

Я-то легко представил все, что произошло с Лозинским. Но все наши пораженно качали головами: «What a country [Ну и страна]!» А я думал: бедный полковник американской армии! Он три года служил в Южной Корее и еще сколько-то лет в Японии, он редактирует Defence (Defence!) [Оборонный] журнал Шестого американского флота, он, как лев, сражался на пресс-конференции с советским полковником Азаренко, но он позорно отступил перед безмятежным хамством простой русской продавщицы…

Прошло еще двадцать минут – официант все не появлялся. Мы давно съели весь черствый хлеб и, чтобы занять время, стали рассказывать истории и анекдоты. По кругу. Моника Брадшоу и старушка Огилви рассказывали, как они пили абрикосовый сок в буфете Концертного зала имени Чайковского: оказывается, в России соки и воду вам наливают в тот же стакан, из которого до вас пили сотни других людей, can you imagine? А когда Моника, отпив глоток ужасного сока, поставила свой стакан на буфетную стойку и повернулась, чтобы уйти, буфетчица спокойно вылила этот сок обратно в графин, из которого наливала сок другим покупателям. «CAN YOU IMAGINE???» – воскликнула старушка Огилви.

Затем наступила очередь Мичико. Она глянула на меня своими темными глазками и сказала всем: