Московский полет

«Ай да Вийски, – подумал я! – С виду такая размазня, а нате вам – достал сразу и полковника, и генерала!»

ПОЛКОВНИК АЗАРЕНКО (впервые улыбаясь): Да, я рад! (Всеобщий облегченный смех.)

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ: Интересно видеть человека, который любит короткие ответы – «да» и «нет». Я доставлю вам удовольствие и скажу «да, да» – два раза!

После встречи, уже в коридоре, я, еще раскаленный, подошел к генералу Быкову и стал цитировать опубликованное недавно в «Известиях» интервью председателя марийского КГБ, в котором тот открыто признал существование и ныне сети стукачей на заводах и в колхозах. Но генерал прервал меня:

– Слушайте, это вы автор «Гэбэшных собак»?

– «Псов», – уточнил я.

– Я, правда, не читал книгу, но слышал отрывки по радио. По Би-би-си, кажется, или по «Свободе»…

– Ее и там и там читали на Советский Союз.

– Занятно вы брежневскую мафию описали, занятно. А вот про Андропова у вас не все справедливо. Скажите, эта книга выйдет на русском?

Я усмехнулся и вернул ему вопрос:

– Скажите, эта книга выйдет на русском?

Он развел руками:

– Ну, мы прессу не контролируем. Вы же видите, что про нас пишут.

И вдруг у меня сорвалось с языка:

– Простите, а вы из Ленинграда?

– Да, я питерец. – Он улыбнулся с присущей всем питерцам гордостью, польщенный тем, что я опознал в нем ленинградца. – А что?

– А в Москве вы недавно, правда?

Кажется, ему перестал нравиться мой допрос, он сказал сухо:

– Ну, это как считать. А почему вы спрашиваете?

– А это вы одиннадцать лет назад арестовали на «Ленфильме» мой фильм «Зима бесконечна»?

Он глянул мне в глаза и опять улыбнулся:

– Да что вы! Одиннадцать лет назад я работал в Монголии. А что – прямо фильм арестовали?

Однако была в его улыбке какая-то чрезмерность, а в интонации такое сверхизумление и сочувствие, что мне уже расхотелось продолжать этот разговор. Но я все же сказал:

– В семьдесят восьмом году по приказу Романова ленинградский КГБ арестовал мой фильм. А потом, уже по приказу Павлаша, его смыли. Но, может быть, и не смыли? Может, он лежит в ваших архивах? А?

– Дорогой мой!.. – Генерал доверительно тронул меня за плечо.

И в тот же миг разом сверкнули несколько блицев.

Я оглянулся. Недалеко от нас стояли с фотокамерами Мичико Катояма, Моника Брадшоу и весь мой «боевой взвод» – полковник Лозински, адвокат Норман Берн, мэр-здоровяк Джон О’Хаген и ковбой-издатель Роберт Макгроу. Роберт держал свою видеокамеру на плече как гранатомет. Я невольно улыбнулся этой охране. А генерал тем временем продолжал:

– Дорогой мой! У нас сейчас постоянно требуют то архивы Сахарова, то дневники Валенберга, то какие-то рукописи! Но у нас ничего нет, клянусь! Вы же советский в прошлом человек, вы должны понимать: если был приказ что-то уничтожить или смыть, то приказы в то время выполнялись.

И он так подчеркнул слова «в то время», чтобы не оставить никаких сомнений, – можно поверить ему на все сто процентов. Да, в то время приказы действительно выполнялись. И если все эти годы в моей душе еще теплилась призрачная надежда, что где-нибудь в подвалах КГБ на архивной полке лежат опечатанные металлические коробки с моим фильмом, то теперь…

– Would you shake hands, please [Пожмите друг другу руки, пожалуйста]! – прозвучал сбоку тонкий голосок миниатюрной Мичико Катояма.

Я еще колебался какую-то долю секунды, но генерал уже протянул мне руку, и в этом жесте не было никакого подтекста или символики, это был естественный ответ на просьбу женщины и фотографа.

Но именно этот непроизвольный жест обнаружил, что генерал прекрасно понимает по-английски! Хотя на протяжении всей конференции общался с нами только через переводчика.

14

Я шел по Москве.

Мне хочется написать эту фразу еще раз, с красной строки, заглавными буквами:

Я ШЕЛ ПО МОСКВЕ.

И еще раз:

Я ШЕЛ ПО МОСКВЕ.

Потому что Я – улетевший из этой страны в самый разгар холодной войны, Я – отрезавший ее от себя, как руку, пораженную гангреной, Я – выскребавший из себя даже сны о Москве, как при аборте выскребают ребенка, Я – написавший несколько таких антисоветских романов, что издатели, страшась мести КГБ, советовали мне публиковать эти книги под псевдонимом, – Я ШЕЛ – сам, своими ногами, не в наручниках, не во сне, а жарким солнечным днем! – ПО МОСКВЕ! – вы понимаете?! – по мостовым моей юности… по своей прошлой жизни…

Я шел, и душа моя пела, как у безмятежного ребенка, ожидающего от жизни только радостей…

Всю нашу делегацию увезли из АПН на обед, а потом поведут на русский балет на льду, поскольку Большой театр – дежурное блюдо для всех иностранных туристов – закрыт на ремонт. Но я бы и в Большой не пошел – у меня слишком мало времени в Москве, чтобы терять несколько часов на театр. Ведь послезавтра мы уже летим в Ленинград, а оттуда через три дня поездом едем в Таллинн, и все – гуд бай, USSR!

И вот я иду по Москве… От АПН к Дому кино на встречу с друзьями.