Московский Ришелье. Федор Никитич

   — Зачем позвал меня столь поспешно?

   — На моей памяти не было такого, чтобы царям указывали, хотя б и высшие духовные особы.

Василий был недоволен не столько Филаретом, сколько собой. Он уже раскаивался в том, что целовал крест, обязуясь никого не судить одной царской волей, без совета боярского. Прежние цари так не делали. Оттого в доброй воле нового царя увидели его слабость. Також и Филарет.

Помолчав немного, чтобы проверить впечатление от своих слов, и, не дождавшись ответа, Василий сказал:

   — Тебе, митрополиту Ростовскому, самое статочное дело вместе с боярами, коих я тебе укажу, похлопотать, дабы перенести мощи царевича Димитрия в Архангельский собор и упокоить вместе с великими князьями и царями.

Филарет молчал, почти не скрывая досады и недоумения. Он-то ехал в Москву, думая, что его зовут на патриарший престол. Видно, до Василия дошли слухи о новом самозванце, вот и затеял перенести мощи царевича в Москву, чтобы удостоверились люди, что царевич мёртв. Ишь как спешит премудрый Василий оборониться от новой беды!

В Москву действительно наползли слухи о царевиче Димитрии, якобы спасённом от боярской грозы. Один из убийц царя Фёдора Годунова, Молчанов, ставший советником самозванца, бежал после его смерти из Москвы с двумя поляками и по дороге к литовской границе распускал слух, что он — царевич Димитрий. Оба боярина знали об этих слухах, и Филарет давно уже втайне решил их поддерживать.

   — Ты молчишь, Филарет... Отчего бы это?

   — Думаю о твоём решении, государь. Статочное ли это дело — тревожить мощи царственного отрока?

   — Ты не волен указывать мне, владыко!

Василий поднялся. Медленно, словно бы огрузнев, встал и Филарет, важно поклонился.

   — Мой долг повиноваться тебе, государь!

Он произнёс эти слова, зная про себя, что повиноваться Василию Шуйскому его не принудит и сам дьявол. Он не знал, что предпримет. Многое ещё может перемениться в державе. «Скорее всего, поляки дадут нам нового «Димитрия», и что будет дале — одному Богу ведомо», — думал он.

Впрочем, так мыслил не один Филарет.

ГЛАВА 51 СМУТА В ДУШЕ ФИЛАРЕТА

Затея нового самозванца Молчанова завладеть русским троном, поначалу казавшаяся нелепой и неисполнимой, набирала силу, раскачивая смуту, дремавшую дотоле в западных областях и Северской Украине. Сподвижники бывшего самозванца и поляки подняли головы.

А людей легковерных на Руси издревле было больше, нежели здравомыслящих. Крестьяне, попавшие в вечную кабалу с отменой Годуновым Юрьева дня, легко соблазнялись посулами нового самозванца. Не образумило их и то, что новый «Димитрий» не был похож на прежнего.

Соратник Лжедимитрия князь Шаховской бежал в Путивль, прихватив с собой царскую печать. Отныне эта печать удостоверяла воззвания «Димитрия» к народу. Усердные клевреты самозванца пускали в ход уловки, чтобы посеять в доверчивых умах сомнение: «А может быть, «Димитрий» и вправду был спасён верными слугами?»

Поляк Хвалибог клялся, что труп, выставленный на Красной площади, нисколько не походил на его прежнего господина: лежал там, говорил он, какой-то малый, толстый, с бритым лбом, с косматой грудью, тогда как Димитрий был худощав, стригся с малыми по сторонам кудрями по обычаю студенческому, волос на груди у него не было по молодости лет.

Тайна гибели самозванца обрастала легендами, рождавшими смуту.

Несговорчивость Филарета побудила царя Василия принять скорое решение. Тело царевича Димитрия было перевезено из Углича в Архангельский собор. Москва и жители ближней округи могли убедиться, что грамоты «Димитрия» были заведомо рассчитаны на обман.

Но ложные слухи по-прежнему бунтовали дальние окраины русского государства. На северных и южных окраинах создавались воровские шайки, которые позже влились в «царское» войско, возглавляемое Болотниковым.

Филарету доподлинно было ведомо, какая беда угрожает державе. Но выбор его давно был сделан: пусть лучше смута, которую впоследствии можно будет избыть, нежели царствование Василия Шуйского.

Видимо, Василий почувствовал недружелюбие Филарета, если предпочёл ему казанского митрополита Гермогена. Филарет не испытывал ревности к новому патриарху и в душе уважал его. Но как убить в себе надежду на патриарший престол? Он давно распростился с отроческими мечтами о царстве, но силы его души были настроены на великий подвиг. Держава нуждалась в крепкой руке.

Временами Филарет роптал на судьбу, помешавшую ему воспринять трон от Фёдора. Он знал, что повинен в этом был дьявол — враг рода человеческого. Это его злыми кознями одна беда надвигалась на другую. Утратив любовь Елены Шереметевой, Филарет вскоре потерял и верного друга — царевича Ивана. Лишившись родителей, он быстро почувствовал, как растаял круг друзей. Злоба Бориса Годунова завершила остальное. Ему, опальному монаху, осталась суровая битва за выживание. И вот он — владыка.

Но, Боже Праведный, как устал он от крутых переломов в своей жизни! «Укатали сивку крутые горки»? Нет, он ещё поспорит с судьбой!