Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Помимо литературных занятий другим ревностным увлечением Кутузова было масонство. Приняв посвящение еще в середине 1780-х гг., в 1803 г. он открывает в Москве тайную ложу «Нептун», заседания которой проходили в его доме. Кутузов обладал довольно независимой позицией в масонстве, но его объединяла с консервативными масонскими течениями, во главе которых стоял Поздеев, общая неприязнь к новым веяниям, идущим из протестантской Германии. Как и Поздеев, Кутузов был недоволен усилившимся иностранным влиянием в литературе, вольнодумством, в котором прежде всего обвинял Карамзина, ослаблением цензуры. Назначение попечителем Московского учебного округа, по рекомендации Поздеева, давало Кутузову возможность начать активную борьбу против этих нежелательных для него тенденций.

Попечительство Кутузова имело несколько особенностей по сравнению с двумя предыдущими. Во-первых, в отличие от Разумовского, прохладно относившегося к своим обязанностям, Кутузов проявил огромную энергию, сравнимую только с работой Муравьева в первые годы реформ. Как видно из его опубликованной частной переписки с министром, которая шла параллельно с официальными донесениями, в первые недели после назначения он отправляет Разумовскому 1–2 письма в день! Наиболее резкие письма, содержавшие выпады против высочайших особ — Екатерины Павловны и даже самого Александра I, Кутузов посылал с оказией через Поздеева. Принцип работы нового попечителя: «все спрашивать, на все требовать согласия», а согласие ему требуется постоянно, потому что Кутузов вникает в дела университета до малейших подробностей и все, что ему не нравится, хочет изменить на свой лад. Его мелочность, пристрастное вмешательство во все дела, упрямство, с которым он добивается от Разумовского одобрения своего мнения, и вместе с тем самоуничижение перед министром поражают. Разумовский едва выносит этот поток кляуз и доносов и жалуется Поздееву, Поздеев старается урезонивать Кутузова и одновременно успокаивает Разумовского: «Это правда, что он (Кутузов) часто ошибается, ибо все судит, и пишет ежели кому, то все по чувствам своим, не подозревая о их ошибочности, чему подвержены все пылкие, склонные к энтузиасму… Во многом, я знаю, что он, как беспокойный и назойливый дитя, чает, что делает дело, по его зрению на вещи, хорошо, а не подозревает, что его зрение разбегается и не далеко видит»[188].

Во-вторых, впервые звание попечителя получил человек, не принадлежавший к аристократическому обществу, с очень скудным материальным положением. Кутузов всегда нуждается в деньгах и одновременно боится, чтобы эту нужду заметили и истолковали против него. Вследствие такого положения Кутузов ощущает себя в постоянной зависимости от начальства и поэтому готов угождать любым просьбам, идущим сверху. По протекциям в университет попадают несколько новых профессоров и адъюнктов: Суворов, Смирнов, Реннер; в соответствии с просьбами Разумовского и других Кутузов пытается влиять на университетские производства в ученые степени и продвижения в чинах.

При этом Кутузов совершенно не считается с мнением самих профессоров. Когда совет университета не хочет производить С. А. Смирнова в адъюнкты, попечитель готов нажимать на него любыми средствами. Он полагает, что все назначения и увольнения профессоров определяются им самим. После ухода Каченовского с поста правителя канцелярии всю делопроизводственную документацию Кутузов ведет сам. Его писец вспоминает: «Кутузов был человек гордый, вспыльчивый, любивший делать все с неимоверной скоростью, часто бестолковою и для исполнения приказаний его невыносимою. Самая канцелярия его была расположена в столовой в беспорядке… Почитая себя за великого и опытного знатока в делах, Кутузов весьма часто сам, как будто вдохновленный какой-либо важной мыслью, принимался за перо и связным почерком сочинял разные представления к министру и другие бумаги. Переписать их набело скоро без ошибок не было для меня никакой возможности; ошибиться — беда, спросить Кутузова — другая беда, ибо он и сам не всегда мог разбирать свое рукописание»[189].