Московский вектор

Смит понимающе кивнул. С тех пор как Дударев и его окружение ужесточили контроль над средствами массовой информации, за журналистами, особенно иностранными, наблюдали, зачастую не слишком маскируясь, милиция и ФСБ. Так репортеров запугивали и загоняли в тупик - дополнительные официальные ограничения вводить не решались, боялись общественных недовольств и протестов.

Два улыбчивых молодых официанта принесли заказанные блюда. Третий, постарше, - напитки: бутылку «Московской» и яблочный сок.

- Чтобы не терять времени даром, мы сделали заказ без вас, - сказала доктор Веденская Фионе. - Надеюсь, вы не обидитесь?

- Не обижусь, - ответила та, улыбаясь. - К тому же я голодна, как волк.

От тарелок, расставленных на столе, исходили чудесные ароматы. Компания приступила к ужину. Им подали сациви - кушанье из куриных грудок с чесночным соусом. Сладкие перцы, фаршированные рубленой бараниной, фенхелем, мятой и корицей. Густой суп со сметаной, рисом и шпинатом. Пока управлялись с первыми блюдами, официанты принесли шашлык - шампуры с кусочками баранины, телятины и курицы, вымоченными в уксусе и гранатовом соке и зажаренными над углями, - и тонкие лепешки лаваша - пресного хлеба.

Елена Веденская подняла рюмку водки.

- За ваше здоровье! - провозгласила она, вылила прозрачный холодный напиток в рот и запила его соком.

Смит и Фиона последовали ее примеру. Водка и сок оказались прекрасным дополнением к острой кавказской пище.

- А теперь, - произнесла россиянка, поставив бокал, - к делу. - Она с прищуром взглянула на Фиону. - Джонатан говорит, вы журналистка.

- Верно.

- Тогда хочу вас сразу предупредить, - твердо сказала Веденская. - Я не желаю, чтобы моим именем запестрели первые страницы бульварных газет. - Она усмехнулась. - Или даже серьезных изданий.

Фиона кивнула.

- Прекрасно понимаю.

- Хоть меня и не устраивает наше правительство, которое труд медиков почти не ценит, свою работу я люблю, - продолжила врач. - Я приношу людям пользу. Спасаю жизни. Вылететь из института без особых на то причин - такая перспектива мне не улыбается.

Фиона посмотрела на нее со всей серьезностью.

- Даю вам честное слово: ни в одной из моих статей ваше имя не появится. Поверьте, доктор Веденская, правда о чудовищной болезни интересует меня гораздо больше, чем большие гонорары.

- Тогда мы заодно. - Веденская повернулась к Смиту. - Вы сообщили мне по телефону, что болезнь распространяется и за пределами России.

Смит хмуро кивнул.

- Симптомы те же, но, чтобы сказать с уверенностью, та это болезнь или нет, мне нужна информация по первым пациентам, московским. Если наши догадки подтвердятся, приказ Кремля держать сведения в тайне смертельно опасен.

- Идиоты! Кретины! - в негодовании выругалась Веденская. Отодвинув тарелку к краю стола, она опять закурила, чтобы успокоиться. - Это умалчивание - настоящее преступление. А ведь я не раз говорила правительству: не скрытничать надо, а бить тревогу! И мои коллеги тоже! - Она нахмурилась. - Следовало устроить международное совещание с ведущими учеными из-за рубежа, как только в ЦКБ поступили первые четыре пациента. - Ее узкие плечи опустились. - Я сама обязана была что-нибудь предпринять, с кем-нибудь связаться. Но новых больных не появилось в течение месяца, и я решила, что, запаниковав в первый момент, сгустила краски.

- В Москве так больше никто и не заболел? - спросила Фиона.

Русская ученая покачала головой.

- Нет.

- Вы уверены? - Смит удивленно взглянул на нее.

- На сто процентов, Джонатан, - ответила Веденская. - Передавать сведения заграничным коллегам нам запретили, но собственные исследования велели продолжать. Кремль сам сильно заинтересован в секретах болезни: хочет знать, что служит источником ее возникновения, каким путем она передается, почему ведет к летальному исходу.

- А Валентину Петренко, по его словам, приказали забыть о болезни, - произнес Смит, озадаченно сдвинув брови.

- Все правильно, - подтвердила Веденская. - Больничные расследования решили прекратить, видно, во избежание информационной утечки. Продолжается работа только в институтах, в том числе и в нашем, в моем отделении.

- В лабораториях «Биоаппарата» тоже? - осторожно поинтересовался Смит, упоминая о прекрасно охраняемых научных комплексах, где, насколько ему было известно, россияне исследовали и разрабатывали сверхсекретное биологическое оружие. Если Россия в самом деле использовала болезнь в качестве средства для уничтожения людей, как предполагали Клейн и президент Кастилья, ученые и лаборанты «Биоаппарата» наверняка имели к ней непосредственное отношение.

Веденская покачала седой головой.

- Понятия не имею, что происходит за колючей проволокой в лабораториях Екатеринбурга, Кирова и Сергиева Посада. - Она поджала губы. - Мне туда доступа нет.

Смит с пониманием кивнул. И нахмурился, погружаясь в раздумья. Если Россия изобрела болезнь как оружие и уже успешно убивает с ее помощью людей на Западе и в других странах, почему тогда Кремль заставляет ученых продолжать исследование?

Немного помолчали.