Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

В течение 1934 г. профсоюзная организация существенно расширилась. Причиной тому были как более высокая доля членов профсоюза среди метростроевцев по сравнению с партией и комсомолом, так и более разветвленная организационная сеть. 60 профоргов на одной дистанции или шахте не были чем-то удивительным ^{2041}. Впрочем, даже председатели профкомов шахт и дистанций не всегда четко представляли, что входит в их задачи. Партия должна была постоянно вмешиваться и отстранять от должности неспособных или пассивных лидеров профсоюза ^{2042}. Еще в октябре 1934 г. председатель профкома 4-й дистанции не мог сказать, сколько членов профсоюза в его подразделении, а членские взносы уплачивались здесь «по совести». Профорги отчасти пользовались высоким авторитетом, но имели в высшей степени отвлеченные представления о своей деятельности ^{2043}. Некоторые функционеры чувствовали себя столь обремененными «принципиальными вопросами», что не реагировали на жалобы рабочих ^{2044}.

Фрагментарно сохранившиеся протоколы шахткомов позволяют заключить, что основной упор в профсоюзной работе на шахтах и дистанциях делался на развертывание социалистического соревнования и ударничества, а также проведение производственных совещаний. Относительно большое место занимали также инспектирование бараков и забота об условиях жизни рабочих. При обсуждении на производственных совещаниях регулярно обращались к вопросам выполнения плана, хода социалистического соревнования и присуждения или лишения звания «ударник» ^{2045}.

4. Партия, комсомол, профсоюз и «единоначалие»

Активные действия партии, комсомола и профсоюза часто противоречили принципу единоначалия. Теоретически руководство предприятием входило в компетенцию директора, соответственно начальников шахт и дистанций на их участках. На практике же сферы ответственности переплетались, и многое из того, что относилось к задачам партии, комсомола или профсоюза, прямо или косвенно воздействовало на производство.

Граница между «пассивностью» и нарушением единоначалия была весьма зыбкой. Правда, в 1929 г. ЦК ВКП(б) определил роль партии в связи с единоначалием: партячейки и комитеты партии обязаны были вести общественно-политическую и экономическую работу таким образом, чтобы облегчить профсоюзам и администрации выполнение директив партии, не вмешиваясь при этом в текущую работу профкома и дирекции, особенно в распоряжения администрации. Партячейкам на предприятии следовало активно способствовать реализации принципа единоначалия ^{2046}.

Эти директивы призваны были усилить позиции дирекции, но впоследствии часто неправильно трактовались партийными функционерами. Кампании по развертыванию социалистического соревнования или ударничества вовлекали партию, комсомол и профсоюзы в конкретные вопросы руководства предприятием, от утверждения трудовых норм до организации работы и распределения заработной платы. Отношения между администрацией и политическим руководством зачастую оставались неясными. Даже «красные директора» постоянно следили скорее за потребностями предприятия, чем отвечали интересам партии, так что последняя считала своим долгом вмешаться во внутренние дела предприятия ^{2047}. «В наших условиях можно тысячу раз быть начальником, но если свои меры не согласовывают с партийными и профсоюзными органами, то наталкиваются на непреодолимые препятствия», — отвечал Ротерт на упрек у в том, что не смог как руководитель предприятия провести определенные мероприятия ^{2048}.

Дополнительные проблемы возникали в связи с тем, что вмешательство следовало со стороны партийных секретарей, не обладавших адекватным техническим или экономическим уровнем образования. Во всяком случае поворот вследствие сталинских директив 1931 г. привел к тому, что партийной организацией стали руководить более дисциплинированно и жестко. Партийное представительство на заводах основывалось теперь не на идее привлечения масс, как то было в 1929-1931 гг., но приобрело характер интервенции со стороны Центрального комитета, Московского горкома и райкомов ^{2049}.

В «треугольнике» профсоюз был слабейшим звеном, так как после смещения партией Томского профсоюзную организацию держали на коротком поводке. В профсоюзных комитетах тон задавала партийная фракция. Даже выборы в фабкомы и постройкомы контролировались партийными бригадами ^{2050}. Аналогичным образом партия оказывала влияние и на администрацию. Указания партии, касавшиеся руководства предприятием, отдавались по большей части партийной фракции в центральном аппарате, т. е. ведущим управленцам или инженерам, которые одновременно являлись членами партии ^{2051}.