Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

На уровне центрального руководства Метростроя механизм функционирования «треугольника» в источниках отражен не вполне ясно. В наличии имеются лишь некоторые отсылки к решениям, сформулированным «треугольником» ^{2052}. [237]Ротерт и его заместители руководили предприятием с помощью приказов и распоряжений. Это, впрочем, не означает, что беспартийный Ротерт мог вести дело в одиночку, тем более когда весной 1933 г. заместителем ему был поставлен Абакумов. За этим решением стоял Московский горком партии, использовавший Абакумова для прямого контроля над руководством Метростроя. Оба они, Ротерт и Абакумов, несли полную ответственность за все сферы строительства ^{2053}, так что можно говорить о руководящем дуумвирате, получившем к тому же широкие полномочия от Московского комитета партии (Каганович и Хрущев), который часто и энергично вмешивался в управление предприятием. С другой стороны, секретарь парторганизации Метростроя и председатель профкома вообще не вникали в непосредственное руководство стройкой.

На шахтах и дистанциях ситуация была иной. Здесь «треугольник», или даже скорее «четырехугольник», поскольку большим влиянием пользовался комсомол, играл важную роль. Повсеместно возникали расхождения и конфликты по поводу единоначалия и вмешательства политических организаций. Некоторые начальники шахт, которые были хорошими инженерами, но неважными организаторами и боялись брать на себя ответственность, напротив, были рады, когда принимать решения им приходилось не в одиночку, но в коллегиальной форме ^{2054}.

«Треугольники» или «четырехугольники» имели место не только на уровне шахт и дистанций, но и на участках, в сменах и бригадах. «Треугольник» участка собирается ежедневно и обсуждает недостатки в работе, сообщал парторг 6-й смены шахты № 20 ^{2055}. «Все решалось под диктовку “треугольника” и комсомола — четвертого угла», — характеризовал комсомолец Титов взаимодействие инженеров смены с партийным, комсомольским и профсоюзным организаторами ^{2056}. Порой в бригадах парторги выполняли функции бригадиров ^{2057}.

Сильные партсекретари занимались и увольнением неспособных или неугодных начальников шахт и их заместителей ^{2058}. Многие смешивали свои задачи с обязанностями начальника шахты. Когда секретарь парткома Батраков пришел на шахту № 16, он созвал бюро парткома, пригласил технический персонал и устроил совещание по поводу распределения работ. На следующий день он вновь собрал бюро для вынесения партийного решения об организационной структуре шахты ^{2059}. И напротив, были руководители шахт и дистанций, сами состоявшие в партии и входившие в партячейки, которые вмешивались в партийную работу, поскольку считали партийного секретаря неспособным выполнить свои функции ^{2060}. Гармоничное сотрудничество, которое описывал начальник шахт № 7-8 и 13-14, являлось скорее исключением из общего правила:

«Погребинский — лучший парторг из тех, с кем приходилось встречаться. Он отнюдь не подрывает единоначалия, но вместе с тем знаком со всеми деталями работы. Его роль заключается в установлении недостатков. […] Есть партийные организаторы, которые стоят в стороне, он же постоянно призывает к себе людей и спрашивает, что происходит. Он — контроль проведения. Мы действуем одновременно. В мои распоряжения он не вмешивается, но спрашивает, как выполняются мои директивы, он пользуется высоким авторитетом в коллективе, от инженеров до самых рядовых рабочих» ^{2061}.

Некоторые партийные секретари подчинялись начальнику шахты или воздерживались от критики в его адрес, поскольку были заинтересованы в хороших отношениях с ним. До середины 1933 г., т. е. до прихода на Метрострой профессиональных функционеров, встречались секретари партийных ячеек, которые в производственном отношении являлись подчиненными начальников шахт и тем самым были зависимы от них ^{2062}.

Для партийных секретарей и устраивались ускоренные технические курсы с той целью, чтобы они могли держать совет на производственных совещаниях и не полностью зависели в техническом плане от начальников шахт. «Это позволило мне быть не просто чистым политиком и администратором, но понять техническую суть метро, что такое деревянная крепежная конструкция, что такое бетон и железобетон, как работают машины», — замечал по этому поводу один из партийных секретарей ^{2063}.

В определенной форме вмешательство партийного секретаря в производство могло способствовать реализации строительного замысла. В конце 1932 г. партийный секретарь Гусев получил сообщение от одного десятника, что на шахте № 29 бетонные работы ведутся с упущениями. Проверка показала, что бетон действительно крошился. Защищаясь от обвинений, техники и начальник шахты дали Гусеву понять, что он ничего не понимает в этом деле: