Московское воскресенье

Над могилой Маршанцева произнесла речь, прогремел прощальный салют, склонилось Знамя полка.

— Прощай, боевая подруга!

— Клянемся, Надя, мы отомстим за тебя!

Ночью бомбардировщики уничтожали противника в пункте Гремучий. Там, между кладбищем и рынком, немцы дожидались рассвета, чтобы броситься в атаку.

Когда самолет Нечаевой и Кати подлетел к кладбищу, первые экипажи уже сбросили бомбы на танки. Огонь пожара освещал землю, танки расползались в стороны. Катя прицелилась: «Вот вам за Надю!»

Фронт с каждым днем приближался к станице Высоколозовой, куда так стремилась попасть Надя.

Речкина решила слетать в станицу Высоколозовую, навестить родителей Полевой. Обычно она писала письмо, где рассказывала о смелости и отваге, с какой погибшая защищала Родину. Но сейчас ей казалось, что в письме не выскажешь всех чувств, она должна лично поблагодарить родителей Нади за то, что они воспитали такую преданную Родине дочь.

В только что освобожденную станицу Высоколозовую полетела Речкина с Нечаевой. Но они не могли найти ее, сколько ни кружились над обозначенным на карте местом. В степи ничего не было видно, кроме черной обгорелой земли.

Нечаева повела самолет на север, где виднелись домики небольшого хутора.

Речкина обошла все дома и не встретила ни одного жителя. Самолет полетел дальше, и вдруг Даша увидела человека, который шел от хутора, погоняя корову.

Самолет пролетел над дорогой и опустился в поле. Человек стоял среди поля, наблюдая за самолетом. Как только Речкина выпрыгнула из кабины, он подошел к ней. Это был старик с усталым, черным от копоти лицом.

— Вижу, что наши, наверное, заблудились, — заговорил он обрадованно.

— Вы здешний? — спросила Речкина. — Мы действительно заблудились, никак не найдем станицу Высоколозовую.

Старик с отчаянием махнул рукой:

— Шабаш, нету такой станицы на земле! Неделю назад немец угнал людей, а станицу разбомбил. Я в соседний хутор перебрался, а немцы вчера из него ушли и под каждый дом мину подложили. Через день, сказали, мина сдействует, вот я и ухожу подальше.

— Зверствовали? — спросила Речкина.

— Поначалу пряниками кормили. Земли сколько хочешь бери, агитировали нас как раз в обратную сторону: каждый, мол, бедняк может стать кулаком. Значит, работай, воруй, обманывай, сдирай со слабого шкуру, а сам богатей — вот чему гаулейтеры нас поучали. А потом объявили всех рабами, молодых погнали в Германию на каторгу, а стариков решили похоронить в своих домах, потому и заминировали все. Ну, народ, конечно, разбежался. Я последний ухожу, задержался из-за буренки, жалко кормилицу бросать.

Речкина слушала, сурово сдвинув брови.

— Знать, кого искали? — забеспокоился старик, подметив тревогу на ее лице.

— Живы ли колхозник Полевой и его жена?

— Видите, все уничтожено. Как чума прошла.

— Ну, торопись к своим, — с грустью сказала Речкина, — саперы придут и разминируют дома.

— Дай-то бог! — воскликнул старик. — А куда мне идти? В какой стороне наши-то?

Речкина взяла летную карту, вместе с Нечаевой поискала, где может быть саперный отряд.

— Вот ближайшая станица Брагинская, туда и иди. Встретишь наших, расскажи, они помогут. Саперы придут и уберут мины. Иди побыстрей, не теряй ни минуты!

— Спасибо, — сказал старик и зашагал по дороге, погоняя впереди корову.

Когда самолет поднялся и пошел по маршруту, Речкина еще раз увидела одинокие домики, белую дорогу, вьющуюся среди серого поля, и быстро шагающего старика, оставившего в поле корову, чтоб поскорей добраться до саперов.

Глава тридцатая

После обеда девушки вышли в сад погреться на солнце. Не успели обсудить новости, как прибежала дежурная из штаба и объявила построение полка.

Что случилось? Все старались прочесть что-нибудь на лице Речкиной, но оно, как всегда, было непроницаемо. Но зато лицо Маршанцевой сияло от какой-то радости, и это сияние, как в зеркале, отразилось и на лицах девушек.

Строй подравнялся. Маршанцева сказала:

— Командование высоко оценило наш труд. Сегодня нам вручают Гвардейское знамя!

Огромная радость охватила Катю. Сразу вспомнились горячие слова Марины Михайловны Расковой: «Уверена, что вы станете настоящими гвардейцами».

Скоро по рядам пронеслось как шелест:

— Приехал командующий!

Все взгляды устремились навстречу группе командиров, показавшихся на аэродроме. Шли командующий воздушной армией генерал Высоков и сопровождающие его офицеры.

Командующий оглядел строй, как будто проверял своим внимательным взглядом, не поредел ли полк. Но строй был сомкнут, на месте погибших стояли другие девушки.

Полковник, сопровождающий командующего, прочитал приказ Главного Командования о поименовании полка гвардейским. Член Военного совета передал Знамя командиру полка.

В этот торжественный момент на лугу стало так тихо, что слышно было, как шелестят листья на березах.

Катя не спускала глаз с Маршанцевой. Вот она приняла Гвардейское знамя, преклонила колено и поцеловала край полотнища.

— Клянемся, — доносится до Кати взволнованный голос командира, — что оправдаем в боях с врагом высокое звание гвардейцев!