Московское воскресенье

В ноль-ноль сорок все экипажи получили задачу бомбить гору Митридат. Метким попаданием Катя погасила прожектор на вершине горы, но вдруг заметила, что самолет, идущий следом, схвачен несколькими прожекторами. Катя указала на него летчице: «Выручай!» Нечаева быстро развернулась и повела самолет на прожекторы. Катя сбросила бомбу, и один прожектор погас, но другой продолжал держать в луче самолет, который немцы яростно расстреливали. «Кто же в нем? Наташа или Марина?» — холодея от ужаса, думала Катя.

Она видела, что самолет загорелся, видела, как летчица маневрировала, словно старалась сбить огонь. И огонь скоро погас, но самолет камнем падал на землю.

— Кто это?! — громко крикнула Катя.

— Наверно, Марина, — чуть слышно отозвалась Даша.

На земле был шквальный огонь, и Катя понимала: если экипаж не сгорел в воздухе, то сейчас погибнет на земле.

«Кто же там? Кто?» Катя старалась вспомнить порядок вылетов. Вслед за ними вылетала Наташа. Но, кажется, цель слева должна была бомбить Марина. Кто же из них?

Катя не могла даже разговаривать с летчицей, спазмы сдавили горло, она словно окаменела и не могла прийти в себя, даже когда самолет опустился на аэродром.

Нечаева доложила командиру, что видела над целью горящий самолет. После ее сообщения все с нетерпением ждали, когда остальные вернутся и станет ясно, кто погиб.

…Самолет Веры Дементьевой с подбитым мотором и загоревшейся плоскостью шел на землю. Маневрируя, летчице удалось сбить огонь, и она пыталась дотянуть до своих, но, когда самолет, теряя высоту, пошел на снижение, немцы по нему открыли огонь из пулеметов. Вера была ранена, но держалась из последних сил.

Глафира вдруг почувствовала боль в плече, подумала, что ранена, но сейчас же забыла об этом. Она следила только за самолетом, который планировал на землю. Вот он выскочил из обстрела и коснулся земли. Глафира поняла, что надо скорее подниматься и бежать, но боль в плече была так сильна, что у нее потемнело в глазах.

— Вера! — окликнула она летчицу, но та не отвечала. Страшная боль не позволила Глафире подняться из кабины.

— Вера, помоги мне, я могу ползти. Поползем, пока не поздно. Помнишь, как Женя с Надей однажды выбрались с вражеской территории, когда их самолет подбили. Я могу ползти, только помоги мне.

Вера не отвечала. Глафира не могла протянуть руку и дотронуться до нее.

Самолет стоял в лощине, впереди бушевало море, позади чернела гора, над ней качались лучи прожекторов. Вокруг самолета еще было темно. Но вдруг бледно-зеленая ракета осветила лощину и упала невдалеке.

Глафира услышала голоса, мелькнула надежда на спасение. Она поднесла ладонь к губам, крикнула:

— Скорее!

Но голос ее прозвучал глухо, и она не смогла крикнуть еще раз.

Кто-то приближался к ней. Она с трудом повернула голову и увидела людей. Затем послышалась немецкая речь, и она все поняла.

Последний раз Глафира взглянула на гору, где еще качался луч прожектора, в луче мелькнул самолет, он подошел к вершине, мгновение — и луч угас. На вершине стало темно. И вокруг стало темно.

Немцы бежали к самолету. Глафира уже видела их лица, они хотели захватить ее в плен. Глафира в последний раз взглянула на море, на узкий пролив, мысленно увидела полоску берега, на нем — подруг. Все собрались, волнуются, ждут их. Не дождетесь!..

— Прощайте, девушки! — крикнула Глафира в темноту, подняла пистолет и выстрелила в сердце.

Под натиском десанта немцы не успели захватить тела советских девушек. Бойцы похоронили летчиц и прислали в штаб сообщение о том, как они нашли их. У горы Митридат, возле разрушенного музея, в тридцати метрах в сторону моря, находится их могила.

Глава тридцать третья

Время подготовки к бою — самое скучное для штурмовиков.

Лейтенант Рудаков тосковал. Каждую ночь он слышал в небе трескотню легких бомбардировщиков, знал, что девушки летят на боевое задание. А он, здоровый парень, изнывал у самолета от безделья. Каждую минуту девушкам грозила смерть. Он-то знал, сколько зениток поставлено на каждом километре керченского побережья. С тревогой он дождался рассвета и считал возвращающиеся самолеты, вздыхал с облегчением — все уцелели.

Утром Веселова вызвали к телефону. Этот Сашка, хитрец, сумел улестить всех связисток, от штаба полка до штаба армии включительно. Благодаря этому он умудрился наладить связь с аэродромом Маршанцевой. Марина сообщила, что у них большое горе, подбили самолет, две девушки погибли.

— Кто погиб? — крикнул Григорий и так тряхнул Веселова, что чуть не сбил с ног.

— Ты их не знаешь, — ответил Веселов, — Вера и Глафира, я тоже с ними не был знаком.

Катя жива! Григорий вздохнул, виновато посмотрел на друга, у которого чуть не оторвал все пуговицы.

Веселов удивился: «Что это с ним? Неужели так сильно любит?»

Через час Рудакова вызвал к себе командир полка:

— Дальнобойная немецкая батарея с высоты 175.0 на Керченском полуострове обстреливает наш аэродром.

— Есть! — Рудаков четко повернулся и побежал к самолету.

И вот Григорий ведет четверку расквитаться с фашистами. Сейчас они покажут, как убивать девушек! Зададут фрицам трепку!