Москва

– Тогда я тебе всё, что видел, расскажу. Ты же меня защитишь? – в его голосе было столько надежды, что я ответил ему кивком.

– Хорошо, – обрадовался он. – Дело ночью было. Я в тот день, как назло, тверёзый был: самогонки раздобыть не получилось, а без неё и сон не сон, только ворочаюсь с боку на бок. Ну, думаю, с утра побегу искать родимую. Вдруг какие-то голоса послышались, шум. Обычно тут никого, кроме меня, не бывает, особенно по ночам, вот меня и разобрало любопытство. Я, значит, нырк к окошку и смотрю, что же там такое делается.

Он снова перекрестился и прибавил подавленным голосом:

– Лучше б нажрался в тот день и не видел ничего.

– Продолжай, – попросил я.

– Внизу компания собралась, человек десять. Половина мужиков, половина – бабы. Все весёлые. Ржут, хохочут. Ну, сразу ясно, что пьянущие. Мужики хоть одетые, а бабы в рубашках одних.

– Срамота?

– Срамота, – согласился свидетель. – Гляжу дальше. А они зачем-то яму стали рыть лопатами и давай в ту яму баб укладывать и тут же их еть по очереди… – Мужик замялся. – Одна вдруг ни с того ни с сего заартачилась, так их главный сказал, что накажет её. Она засмеялась, дурочка, а он вдруг бац ей по морде кулаком, а потом схватился за лопату и ну закапывать в той яме.

– А что остальные?

– Остальные? Ему никто даже слова против не сказал. Наоборот, помогать стали: накидали небольшой холмик и лопатами сверху поприминали. Потом ещё выпили – у них бутылки с собой были – и ушли.

– Ну, а ты что?

– Я?! – Тихонов снова опустил взгляд. – Я как мышка сидел, высунуться боялся. Ну как, думаю, увидят меня и тоже того… живьём закопают.

– Почему в милицию не сообщил?

– Потому и не сообщил, что старшого узнал. Я ить часто его видел, даже где дача у него, знаю. В ГПУ он работает большой шишкой. И ничего твоя милиция с ним не сделает.

– Дача находится здесь, в Кучино?

Тихонов затравлено кивнул.

– И ты его можешь опознать?

– Могу, но не хочу, – признался он.

– Не бойся, – сказал я. – Ничего он с тобой не сделает. Ты же не желаешь, чтобы этот гад остался на свободе и продолжил убивать?

– Не хочу.

– Тогда собирайся, и пошли.

– Куда?

– К нам, на Петровку, тридцать восемь. Дашь свидетельские показания, как положено.

– Думаешь, мне поверят? Скажут – кто я и кто они! – с горечью произнёс Тихонов.

– Поверят. Я от себя тоже кое-что добавлю, так что к твоим словам прислушаются, – уверенно заявил я, и моя несгибаемая уверенность убедила Тихонова.

– Нищему собраться… – улыбнулся он.

– Вот и подпоясывайся.

Вдвоём мы вышли из корпуса.

Тихонов обернулся в его сторону.

– Даже не знаю теперь, когда и вернусь.

– А есть смысл? – удивился я. – Ты же понимаешь – это не жизнь.

Он хмыкнул.

– Можно подумать, у меня есть выбор.

– Ты правильно сказал: можно подумать. Даже нужно!

Меня сегодня распирало от оптимизма, и, кажется, это было заразным.

Тихонов слабо улыбнулся.

– Подумаем…

Договорить он не успел. От стены дома напротив отделилась серая фигура. В руках у человека был револьвер.

Я потянулся к кобуре и заорал:

– Тихонов, ложись!

Но было уже поздно.

Человек в сером нажал на спусковой крючок револьвера, и пуля, выпущенная из него, вошла туда, где у Тихонова, как у любого нормального человека, находилось сердце.

Глава 22

Сомнений не было: Тихонов убит, в лучшем случае – смертельно ранен. После такого в живых не остаются, я в этом абсолютно уверен.

А серый сразу же, как уложил свидетеля, открыл огонь и по мне.

Ну, сука… Я бросился на землю, перекатился и с положения снизу пальнул в киллера. Стрелял без особой надежды на успех, поэтому не особо разочаровался, когда так и произошло: убийцу в сером даже не зацепило.

Но хотя бы на какую-то секунду сбил с него спесь. И то хлеб.

Не дожидаясь ответного хода, я снова сменил позицию, причём вовремя: на том месте, где я только что был, взметнулся ком земли, выбитый пулей.

Серый выстрелил ещё два раза (оба – мимо), развернулся и побежал. Я бросился за ним.

– Стой! Стой, гад!

Он на бегу обернулся и нажал на спуск, я вильнул в сторону, уходя с траектории пули.

– Стой же, сволочь! Пристрелю!

На самом деле киллер был нужен мне живым, но ему необязательно знать это.

Лопатки на его спине заходили ещё быстрее. Бегать он умел – чувствовалось, что приходится иметь дело с тренированным человеком.

Расстояние между нами увеличивалось. Ещё немного, и мне его не догнать.

Я попытался снять его на бегу, прицелился в ноги и нажал на спуск. Револьвер подпрыгнул в руке. Пуля чиркнула в сантиметре от серого: надо было взять чуточку левее.

Я сместил прицел, но вместо выстрела услышал сухой щелчок. Осечка, твою мать!

Потом снова осечка, и ещё!

Взревев от досады, я сунул ставший бесполезным револьвер в кобуру и попробовал выжать из организма всё, на что он способен.

Я догадался, куда держит курс убийца: он явно нёсся в сторону дачного посёлка. Кажется, я переоценил его профессионализм: в такой ситуации я бы старался держаться от своих как можно дальше, чтобы не вывести на них. Хотя не исключён и другой вариант: этот гад уверен, что его прикроют.