Москва, 1941

Все сработало безотказно, утром прошло совещание секретарей партийных организаций и руководителей учреждений и предприятий района, а вечером 2 июля уже началась запись. После речи Сталина 3 июля запись пошла еще активнее: «Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в нашей Отечественной войне с германским фашизмом». Трансляция велась из Кремля, а не из Центрального телеграфа, как 22 июня. Левитан рассказывал потом, что т. Сталин так волновался, что ему пришлось уйти в соседнюю комнату.

«В институте (МИФЛИ) был на защите диссертации [Моисея Павловича] Венгрова о Блоке[9]. Самого Венгрова уже призвали в армию[10], и степень присуждали заочно. Вдруг посередине заседания объявили митинг и сообщили о создании "Московского военного формирования", в которое приглашаются добровольно вступить все мужчины без различия в возрасте. И вот все, кроме, естественно, меня, записались. Но вряд ли наши доктора филологических наук справятся с парашютистами. Все это произвело на меня мрачное впечатление, ибо в этом ощутилось что-то паническое. Непонятно: у нас мобилизовано население только с 1905 г., да и то не всех, кажется, сумели еще отправить. Зачем же нужны добровольцы-старики? Это – свидетельство скорее растерянности, чем энтузиазма», – раздраженно записал в своем дневнике Тимофеев.

Шахова так описывала день мобилизации: «3 июля, после выступления товарища Сталина по радио, на всех предприятиях и в учреждениях района прошли с очень большим подъемом митинги. Тут же на этих митингах подавали заявления, и происходила запись добровольцев в ряды народного ополчения. По некоторым наркоматам записались абсолютно все, а потом наркоматы звонили и говорили: "Мы не можем же оголять наркоматы и отпускать всех в народное ополчение". Приходилось оставлять народ, причем, выдерживали бой: "Почему вы меня не берете? Почему оставляете?" – спрашивали записавшиеся.