Москва, 1941

Но вернемся в раннее утро 22 июня. В 5:45 в кабинет Сталина уже вошли: Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис и Жуков. Машину германского посольства видел на Манежной площади возвращавшийся с вечеринки студент Театрального училища им. Щукина Володя Этуш. Он не раз рассказывал, что тогда он хоть и «обратил внимание на эту машину, но никакого нехорошего предчувствия не возникло». Германское посольство находилось недалеко от Кремля – на улице Станиславского (Леонтьевский переулок), дом 10. Этуш пришел домой, лег спать, а в 12 часов его разбудила мама и сказала, что началась война. «Никогда больше, даже в самые отчаянные мгновения на фронте, мне не было так страшно. Мама в ужасе смотрела, как меня трясет мелкой дрожью. Белая рубашка ходуном ходила у меня на груди».

Утро 22 июня

Вшестичасовом утреннем выпуске новостей радио еще передавало сводку германского агентства новостей. Корреспондент «Последних известий» Радиокомитета СССР Николай Стор в это утро дежурил в «Последних известиях по радио». Он пришел в 6:30 утра и начал готовить семичасовой выпуск, не обращая внимания на трезвонившие телефоны. Наконец в 6:45 уборщица сказала ему, что по «горбатому телефону на замочке» звонят и ругаются, что никто не подходит. Стор понял, что звонят по вертушке. Действительно, с ним говорил Щербаков, который сказал, что по радио в 12:00 будет выступать Молотов (на самом деле в 6:00 еще не было известно, кто именно будет выступать). На вопрос о том, в связи с чем будет выступление, ответил: «Началась война с Германией. Только вы об этом широко не распространяйте». В этот момент ему позвонил из Киева Вадим Синявский, которого отправили вести репортаж о футбольном матче местного «Динамо» и ЦСКА, с нового республиканского стадиона, и прокричал по буквам, что Киев уже бомбили. «Вскоре приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока приехал т. Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь. За полминуты до срока он встал и прошел в студию к микрофону. Стор подошел и налил нарзана в стакан. – Уберите все лишнее! – резко сказал Молотов. Левитан объявил его выступление. Молотов говорил очень волнуясь, нервно. Но записали все хорошо».

Вечером 21 июня сотрудник НКВД Александр Самуилович Черкасский, в задачу которого входило обеспечение охраны Сталина, находился в Театре им. Вахтангова, где должна была состояться премьера спектакля «Маскарад». Ожидали приезда правительства. Но премьера прошла без высшего руководства страны.

В 1941 году роль и влияние радио были даже большим, чем у нынешнего телевидения. Был важен буквально каждый звук. (кадры кинохроники)

Утром 22-го именно Черкасский и его люди были отправлены на Центральный телеграф. Сталин отказался выступать, мотивировав тем, что политическая обстановка не ясна и он выступит позже. До 12 часов Политбюро редактировало заявление, черновик которого набросал Молотов, ему же принадлежат слова «Враг будет разбит. Победа будет за нами». В 12.05 Молотов вышел из кабинета Сталина и уже в 12:15 выступил по всесоюзному радио с обращением к советскому народу, из которого наша страна узнала о нападении Германии на СССР и о начале войны. Уже в 12:25 он вернулся в кабинет Сталина, благо все было совсем рядом. «Ну и волновался ты, – произнес Сталин, обращаясь к Молотову, – но выступил хорошо». «А мне казалось, что я сказал не так хорошо», – ответил тот». Речь Молотова так больше и не повторили, последующие 9 раз сообщение в тот день до окончания трансляции в 23:00 зачитывал Левитан.

С утра по радио шли объявления, что в 12 часов будет важное правительственное сообщение. В полдень радио было включено не только на улицах, но даже в читальном зале Исторической библиотеки.