Читаем Москва полностью

11 | 01221 Я шла Москвой, Москвой красивой                 И повстречала мертвецов                 Они похожи были на отцов                 И я их воскресила                 И они бросились бежать                 И все их бросились ловить:                 Отцы! Отцы, едрена мать!                 Вы нам отцы или едрить                 Знает что! —                 Вот-вот – отвечали они11 | 01222 Она прошла буденовской походкой                 Как сабельный петромосковский след                 Как рысь! как Русь! как мука! Мекка! водка!                 Я мертвая глядела ей вослед                 Я ж говорила: Там где жизни нет —                 Там смерть                 В охотку11 | 01223 Ночью ли темною, полем ли чистым                 Да на безмолвном коне                 Вот они едут – живые чекисты                 А вот и скрылись во мгле                 Скрылись – не скрылися, скрылися кабы —                 Вот я на шлях выхожу                 Вот я, простая советская баба:                 Скрылись, не скрылись – гляжу                 Вота лежат они, бедные трупики                 Выну из уст удила                 И зарыдать зарыдаю: Мой глупенький                 Я же тебя родила                 Для счастья11 | 01224 Вот булочная до шести                 И гастроном до полседьмого                 О, господи, вот все возьми!                 Вот сроки все в твоей горсти!                 Но гастроном до полседьмого                 Оставь!11 | 01225 Ну, сколько съест мышонок-то зерна сырого непеченого                 Куда Бухарин подложил стекла толченого                 Ну, грамм! ну, два! ну, три! – и вот его                 Уже несут! а все же жаль животного                 Да и Бухарина жаль                 Такая жизнь амбивалентно-жестокая11 | 01226 Вы нас били и били                 Вы б нас лучше любили! —                 А за что вас любить                 Вас и бить-то, ебить                 Не за что                 Вас убивать надо! —                 Ну, тогда убивай! —Ишь, какой быстрый, ты сначала поработай на пользу провиденциальную общую, пострадай сперва, а там посмотрим11 | 01227 Кто выйдет, скажет честно:                 Я Пушкина убил! —                 Нет, всякий за Дантеса                 Всяк прячется: Я, мол                 Был мал!                 Или: Меня вообще не было!Один я честно выхожу вперед и говорю: Я! я убил егово исполнение предначертания и вящей его славы! а то никто ведьне выйдет и не скажет честно: Я убил Пушкина! – всяк прячетсяза спину Дантеса – мол, я не убивал! я был мал тогда! или ещевообще не был! – один я выхожу и говорю мужественно: Я! я убилего во исполнение предначертаний и пущей славы его!11 | 01228 Расцвел цветок небесный Авлик                 И опустившись в долы местные                 Я родила тебя, мой Павлик                 А ты еще такой небесный                 Едва родившись побежал                 И сваво тятеньку предал                 Государству                 Ты думал, что оно небесное                 А все вокруг уже земное                 И кто из близких, словно бес его                 Попутал вдруг – тебя за ноги                 Хвать —                 Да и об стенку!                 Господи!                 А, может, кто и чужой – не разобрать11 | 01229 Новый год, новый год настает                 Я в постельке лежу спозараночку                 И лелею душевную раночку                 О прошедшем-ушедшем, майн Гот!                 Дивный запах из кухни идет —                 Это кофе жена достает                 Из немецкой припрятанной баночки                 Маленькой                 И меня зовет                 Майн Гот
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия