Москва 2042

– Какая глупость! – горячо возмутился Дзержин. – Какая клевета! И вы, такой умный и наблюдательный человек, неужели могли поверить подобному вздору?

– Ну а как же я могу не верить? – сказал я. – Я же здесь человек совершенно новый.

– Ну так вот, поверьте мне, – сказал Дзержин решительно. – Я пользуюсь репутацией очень прямого и правдивого человека. Поверьте мне, все, что сказал вам наш уважаемый Коммуний Иванович, есть полная чушь и глупость. Наши подкомписы пользуются такой свободой, какой не было никогда ни у кого. И пишут они не то, что им приказывают, а абсолютно все, что хотят. Хотят, пишут за Гениалиссимуса, хотят – против. Никаких ограничений для них не существует.

– Странно, странно, – сказал я, несколько смущенный столь противоречивыми сообщениями. – Но я надеюсь, то, что сказали мне Смерчев и Сучкин насчет компьютера, который обрабатывает все написанные тексты, выбирая из них самое лучшее в идейном и художественном отношении, это правда?

– А, ну это, конечно, правда, – охотно согласился Дзержин. – Компьютер у нас действительно замечательный. Лучший в мире. Между прочим, – он посмотрел мне прямо в глаза, – это мое детище. Это я лично изобрел этот компьютер.

– Вы? – переспросил я, чуть не поперхнувшись кофе.

– Я. А что, не похоже?

– Нет, я ничего не говорю, – сказал я, порядком смутившись. – Но вообще-то… Если вы изобрели такое сложное техническое устройство, значит, вы просто очень крупный изобретатель.

– Да-да, – лениво согласился Дзержин. – Если говорить без лишней скромности, я, надо признаться, довольно крупный изобретатель. Кстати, не хотите ли посмотреть, как мой компьютер работает?

– А можно? – спросил я с некоторым недоверием.

– Что за вопрос! – развел руками Дзержин. – Кому-то, может, и нельзя, но уж вам– то, конечно, можно. Тем более, что Гениалиссимус лично распорядился ознакомить вас со всем лучшим, что есть в нашей республике.

Признаюсь, таким неизменным ко мне вниманием Гениалиссимуса я был очень и очень польщен.

Выйдя из Упопота, мы направились прямо к двери, за которой должно было находиться это уникальное электронное устройство.

Часовые почтительно салютовали нам взятием оружия на караул.

За дверью, в которую мы вошли, находилась сравнительно небольшая комната, где стояли еще двое часовых и за канцелярским столом под портретом Гениалиссимуса сидел моложавый дежурный в чине майора. Увидев Дзержина, майор вскочил и, заикаясь от волнения, доложил, что за время его дежурства на охраняемом объекте никаких происшествий не случилось.

– Ну и очень хорошо, – сказал Сиромахин. – Молодец. А мы вот с Классиком решили проверить, как наша машина работает. Дай-ка нам книгу посетителей.

Книга эта в красном коленкоровом переплете была совершенно новая. Ею даже вообще, по-моему, никто до меня не пользовался. Я спросил, что я должен написать.

– Ну, напишите, что вы, ознакомившись с машиной, обязуетесь никому не рассказывать о ее конструкции и принципе работы.

Это обязательство не показалось мне слишком обременительным. В устройстве компьютеров я, как уже было сказано, ничего совершенно не смыслю и поэтому никаких связанных с ними тайн выдать не могу даже под пыткой.

После того как я выполнил требуемое, Сиромахин приказал открыть дверь, которую я не сразу заметил. Это была узкая железная дверь, вроде тех, которые бывают на подводных лодках.

Сначала с этой двери сорвали сургучную печать, потом долго крутили какие-то ручки и набирали цифры на двух номерных дисках.

– Дверь прямо, как в Швейцарском банке, – заметил я.

– Правда? Мне показалось, что Дзержин посмотрел на меня как-то странно. – В самом деле очень похоже?

– Мне кажется, что похоже, – сказал я. Хотя, честно признаться, я ни в одном из банков Швейцарии отродясь не бывал.

– Вы никогда не были в Швейцарском банке? – переспросил Сиромахин.

– Никогда не был, – повторил я. А почему вас это удивляет?

– Меня вообще никогда и ничто не удивляет, – сказал Дзержин Гаврилович. Но я просто думал… у меня есть такие сведения, что вы там бывали.

– Увы, – сказал я, – увы! Ваши сведения ненадежны.

– Странно… – Он все еще никак не мог справиться с дверью. – Вообще-то у меня сведения бывают очень даже надежные. А может быть, вы были там каким-то иным способом, а? Он перестал возиться с замком и посмотрел на меня внимательно.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Я имею в виду, что некоторые люди вашей профессии обладают сильно развитым воображением и при помощи воображения могут проникнуть куда угодно, даже в Швейцарский банк. Это правда или нет?

– В некотором смысле, конечно, правда, – согласился я. – Проникнуть в банк с помощью воображения можно, а вот унести оттуда то, что лежит, это почему-то не получается.

– Ну, – улыбнулся Дзержин, – для того чтобы унести, можно найти кого-нибудь попроще, а вот так, чтобы проникнуть мысленно, находясь на далеком расстоянии и подглядеть, где там чего лежит, это доступно совсем не каждому.